Последний загул

Сжимая в одной руке нож, в другой сумочку, я бросилась в погоню за джазменом. Фора у него была небольшая, но прыть — замечательная. Когда я выскочила из подъезда, Ребро, улепетывающий по грязи со всех ног, уже поворачивал за угол. А когда я, на каблуках-то, уже добиралась до поворота, мимо, завывая на бешеном форсаже, промчался серый «Москвич» последней модели, и это добавило мне азарта. Не для вас, ублюдки, я зверя травлю!

Машину занесло, она едва вывернула, юзом ушла за угол дома. Почти сразу сквозь истошный визг тормозов послышался звук мягкого удара.

Эх, Женька, морда твоя небритая и головушка хвостатая, лучше бы ты от меня удар принял!

Все, спешить было некуда, это я поняла сразу. «Москвич» развернуло боком, и он остановился посередине большой лужи. Ребро лежал рядом с ним, возле колеса, лицом вниз. Мокрая рубаха пузырем вздулась на его спине, а на затылке была дыра величиной с кулак, из которой толчками била кровь и медленно растекалась по поверхности грязной воды. Я подняла голову и взглянула на лысого в «Москвиче», в его бессмысленные, пустые глаза, расстегнула сумочку и, сменив нож на пистолет, шагнула в воду.

Лысый, остолбеневший от случившегося, не сделал ни одного движения, когда я рванула на себя дверцу. Все шесть остававшихся в пистолете вонючих зарядов вошли мимо его виска в салон машины. Захлопнув вслед за этим дверь, я была уверена, что теперь есть полная гарантия того, что лысый никуда до приезда милиции отсюда не денется.

Так оно и вышло.

Я попыталась, конечно, стряхнуть с себя нехорошую оторопь, но с дрожью рук сразу справиться не смогла. Я какое-то время посидела, покурила в своей «девятке», положив голову на подголовник. А когда справилась с собой и вывела машину со двора, но с другой стороны дома, перед выездом на дорогу пришлось постоять, пропустить мчащийся на всех парах и завывающий благим матом белый «Форд» с батареей мигалок на крыше. Быстро «контора» пожаловала!

До самого своего дома я вела машину по мокрому асфальту со скоростью самобеглой коляски начала века, невозмутимо принимая ругань обгоняющих меня машин. Никогда не думала, что механическое стадо имеет настолько разные голоса.

Три выкуренные сигареты и две пришедшие в голову мысли — вот все, что произошло по дороге. Сигареты, ладно, в счет не идут, а мысли, хоть и пустые донельзя, — все же скрасили мне путь.

«Каково теперь будет Надюхе?» — подумала я и едва не впала в уныние вместо нее, хорошо, что вовремя переключилась на другое.

«Сегодня же, нет, сейчас же, машину только поставлю, пойду в „Восторг“, к дяде Славе. Отдам вчерашний должок и буду пить коктейли».

И наплевать теперь мне было на всех Чебриковых, вместе взятых. Надо было как-то отметить успешное окончание дела Семена Геннадьевича Рогова. Надо было помянуть джазмена, оказавшегося убийцей Валерия Сергеевича Рогова. И надо было приготовиться к получению честно заработанного гонорара.

Вы не поверите, но, когда я остановила машину на обычном месте — в центре своего двора, — мелкий, осенний дождь, хлеставший с самого утра, прекратился, и в образовавшийся прогал в облаках глянуло солнце, осветило поблекший от сырости город.

Я открыла дверцу, чтобы проветрить салон от сигаретного дыма, открыла сумочку, чтобы затолкать туда совершенно не нужный мне газовый пистолет, не оставлять же его в машине, — и чуть не порезалась о Женькин нож, вытягивая из-под него замшевый мешочек. Время от времени попадают в мои руки трофеи намного серьезнее этих. Избавляюсь я от них всегда одинаково — выбрасываю в воду с моста через Волгу. Эти железки ожидает та же участь.

Щурясь от солнца, светившего мне в лицо, я развязала шнурок и вытряхнула гадальные кости из мешочка в ладонь.

5+24+29 — «События, как и дела, вытекают одно из другого. В великом и в малом окончания нет. Есть вечное продолжение».