Последний замысел Хэа

– Мы спасены, – произнес Веселёхонький, быстро и будто на выдохе.

На карте, которую достал Долговязый, пометили крестик – место остановки дилижанса.

– Подумать только, как это мы завернули. Река вообще слева, – Терпеливый почесывал бороду, – Двое суток в пути, а может, и меньше. Отдохнуть уже не получится, места в дилижансе заняты, – он посмотрел на спящих – в одной стороне Бесполезный, в другой Первая, – надо идти. Дойдём до Леса, и отправим спасателей.

Долговязый кивнул.

– Надо оставить записку, – продолжал Терпеливый, – она то умеет читать, – он посмотрел на девушку, – а что насчёт парня, я не уверен, – напряжение на небритом, но достаточно юном лице Бесполезного разгладились полностью, – в его-то годы, – произнес почему-то искатель, – будем надеяться, Первая выспится первой.

Никто не улыбнулся его каламбуру. Хотелось скорее покинуть это далёкое заброшенное место, которое даже звери обходили стороной, и выйти к людям.

– Подождите, – сказал Веселёхонький, и начеркал небольшой набросок лежащей карты, добавив крестик и стрелочку, – я думаю, он поймёт.

Терпеливый кивнул.

Путники побросали припасы, надели мешки и отправились в путь.

Теперь только лёгкий ветерок нарушал покой дилижанса, в котором лежали двое – проводница и спасённый ею разбойник.

– Зачем ты убила их?

– Что? – девушка поняла не сразу.

– Ты убила их и спасла меня.

Они поднялись с равнины и теперь смотрели на этот простор. Там, за холмами, неведомый художник нарисовал очертания гор, величественных и недоступных.

– Никто не пробовал дальше? – спросила Первая.

– Зачем? Нам и равнины хватает… А если там нет лесов? А если там живут чёрные ангелы? Ты не боишься?

Девушка промолчала.

Холмы тянулись далеко, очень далеко. Они вели к горам, а горы вселяли страх. Нет, уважение. Нет, всё-таки страх. Но, может быть, там, и только там найдутся ответы на все их вопросы…

– Пошли? – спросила вдруг Первая. Блеск пылающих, отражённый в её глазах, делал их притягательными. Лёгкий ветерок, спустившись с холмов, играл с распущенными волосами. Девушка чуть улыбнулась и взяла его за руку, – мы будем первыми…

Парень услышал гул.

"Небо".

Веки открылись с трудом.

Да, это небо.

Красные, синие, зелёные сполохи проникали сквозь ставни и расцвечивали всё, до чего могли дотянуться. Как кисти безумца.

По телу будто проехали, мышцы болели, во рту оставался привкус чего-то отвратного.

"Топтун" – вспомнил парень.

И сел.

Напротив лежала она.

Лежала.

ОНА.

Но где остальные? Ответов не было. Скорее всего, без сознания он пролежал слишком долго, и что-то случилось.

Но что?

Парень склонился над спящей и посмотрел ей в лицо. Боясь не услышать.

Но он услышал. Сквозь приоткрытые губы пробивалось дыхание. Слабое, равномерное.

Значит, спит. Значит, в порядке.

Он прикоснулся к лицу, провёл рукой по рассыпавшимся волосам. Наклонился ближе. Слабый, но отчетливый стук вытеснил все его переживания.

Он взял её за руку и стал поглаживать пальчики. Медленно, нежно. Поцеловал. Каждый. В отдельности.

Девушка не просыпалась.

– Как долго она уже спит? – произнёс Бесполезный. Думать о чём-то другом не хотелось, но всё же пришлось.

Из кареты он вышел шатаясь.

Вид упавшего животного, который буквально усыпали твердотелки, заставил согнуться.

И никого. Пустая бескрайняя равнина, злаки и тянучки.

"Они ушли. Но куда? Куда, забери меня чёрный?"

Возможно, ответ был в карете.

Бесполезный вернулся.

И увидел записку, вернее, чертёж.

Путники ушли туда, куда указывала стрелка, а стрелка указывала на Лес.

На душе полегчало, ведь Лес – это спасение.

Разбудить Первую и уйти. Но вначале разбудить.

Он подошел к девушке и тихонько позвал. Потом громче. Ещё и ещё. Потом закричал.

Тишина.

Бесполезный коснулся лица и приподнял её голову. Сердце стучало, дыхание сбилось. "Первая, Первая, давай, давай, просыпайся".

Он тормошил тело, пробовал посадить. "Как я ослаб, – подумал парень, с трудом поднимая девушку.

И положил обратно, а сам прилёг, рядом.

– Что же мне делать? – он гладил её по щеке.

Оставить здесь, в этом заброшенном месте?

Тащить на себе?

Или всё же оставить?

Лицо девушки, такое прекрасное в своей безмятежности, расцвечивали небеса. Приоткрытые губы, распущенные волосы. Нарисовать бы. Вот если бы он умел рисовать. И если бы было время.

Бесполезный вздохнул.

Он собрал кое-какие припасы, закинул в мешок. И задумался.

Кое-что он забыл.

Парень полез за сиденья и стал настойчиво рыться, вытаскивая всё, что там находилось. Какие-то тапки, ремни, котелки. Все это падало на пол, катилось, звенело.

Пока не нашел.

В руках была книга, в худом изорванном переплете, потрепанная, старая, казалось, написанная в те далекие времена, когда вокруг Обиженного водили хороводы.

Он положил эту книгу в мешок.

Грустно взглянул на спящую, и вышел за дверь.

Как тяжело было расставаться, в тот самый момент, когда они впервые остались вдвоем. Одни. На бескрайней равнине.

"Она проснётся, – сказал он себе, – проснётся. Когда я вернусь."