Последний завет

На Мусорщиков путники наткнулись, когда почти добрались до железнодорожного полотна. Четыре тела лежали прямо посреди улицы в самых нелепых позах. Поначалу Герман подумал, что они — покойники, но стоило подойти к ним поближе, и охотник понял, что все четверо живы. Из-под век на небо смотрели мутные, пустые глаза, будто хозяин тела пошёл прогуляться, оставив оболочку лежать на асфальте, на радость местным хищникам. Герман поёжился. Вспышка новой заразы? Не решаясь приблизиться, он долго и внимательно изучал лежащих на земле людей. Первым не выдержал Франц:

— Что с ними?!

— Сколько же ты интересных вопросов задаёшь! Не знаю я, что с ними! Вроде живы, а вроде и нет. Как будто их парализовало. Видишь, живые…

Герман пересилил себя, подошёл к ближайшему телу и осторожно пошевелил Мусорщика ногой. Никакого эффекта. Казалось, Мусорщик спит с открытыми глазами. Парень бессмысленно смотрел в небо, никак не реагируя на присутствие чужаков. Осмелев, Герман пнул его в бок. Без толку.

— Что ты делаешь? — спросил он, заметив, что его спутник времени не теряет.

Франц стоял на коленях над одним из Мусорщиков и задумчиво держал его за руку.

— А? Щупаю пульс.

— Ты что, в этом что-то понимаешь?

— Немного…

Герман покосился на Франца с уважением: если паренёк понимает что-то в болезнях и даже умеет их лечить, то клан Ветродувов с распростёртыми объятиями примет в свои ряды такого полезного человека.

— Пульс у него редкий, — сказал Франц. — Причём очень. Ударов двадцать в минуту, не больше. Я такого раньше… — он запнулся — Я такого раньше не видел. Если это и яд, то очень странный. Смотри.

Франц без труда согнул и разогнул руку Мусорщика.

— Это не тот токсин, что вчера вкололи мне. Даже не могу предположить, что это такое.

— Плевать мне, что это такое. Вон железная дорога уже видна. Оставь их. Всё равно мы не будем им помогать.

— Так нельзя. — Франц отрицательно покачал головой. — Разве мы можем оставить их тут без помощи, вдруг какой-нибудь хищник…

В это мгновение Герман у дальней стены в ста метрах от них заметил нечто очень и очень любопытное.

— Гнев, — позвал он и дважды щёлкнул пальцами.

Крысокот стремительно кинулся вперёд, следом за ним двинулся Герман, оставив Франца возле Мусорщиков. Пусть себе рассуждает о помощи безвинно пострадавшим отморозкам. Его подобными речами не растрогаешь. Мусорщики — враги. Пусть о них позаботятся люди из их же клана. Хотя он сильно сомневался в том, чтобы Мусорщики стали помогать друг другу. Не такой был характер. Каждый сам за себя. Мерзкие ублюдки…

А парень, судя по всему, неплохо разбирается в медицине. Герман оглянулся и увидел, что его спутник приподнимает веко одного из парализованных, трогает его горло и явно смекает про себя что-то, задумчиво наморщив лоб.

Герман приблизился и остановился, поражённый увиденным: возле стены, наполовину вывалившись из окна здания, без движения лежал кольчатый зубастый зверь — медведкочервь. Он дышал — ноздри его редко, но широко раздувались, а из пасти тонкой струйкой вытекала жёлтая слюна, семь десятков длинных розовых ножек подрагивали. Неподалёку от хищника, поджав под себя лапы, беспомощно растянулся крупный грызун — сумчатый крот. За ним, в нескольких метрах дальше, свернулась, поджав розовые лапки, парочка малышей-ревунов… Такого Герману видеть ещё не приходилось. Чтобы разом всё живое в округе впало в глубокий транс.

Холодный страх сжал его сердце. Вернулись мысли о новой заразе… Пока в клане Ветродувов о такой не слышали, но все болезни на свете когда-нибудь появлялись впервые (особенно после того, как во время Последней войны противники в буквальном смысле завалили друг друга не только атомом, но и бактериями). А глупый мальчишка сейчас щупает пульс у будущих мертвецов, трогает веки. Да на их телах, возможно, находятся миллионы заразных микроорганизмов!