Последний Завет

Маттео умолк и налил себе вина. Мария бурлила от нетерпения. Воспользовавшись молчанием мужа и сыновей, засыпала дочь вопросами. Та, жуя и глотая, вкратце поведала о своем браке с Этьеном, о рождении Леа, об экспедициях мужа и его исчезновении, о своей работе в казино, о бурной связи с Владимиром, о недавнем обнаружении тела Этьена на Аляске, о встрече с Натаном, о преследовании со стороны Владимира, о похищении Леа, о смерти двоих похитителей. Подвела итог двенадцати лет непростой жизни за время одного обеда, вывалив все чохом, словно избавляясь от тяжкого бремени. Отец слушал молча, прямой и строгий на своем стуле, а мать сопровождала рассказ дочери беспрестанными «mia Carla» и крестилась. Натан, когда мог, подтверждал ее слова, и даже Марко с Лукой, увлеченные приключениями сестры, утратили свой отстраненный вид и внимательно слушали.

– Mia Carla, да убережет и дальше Господь тебя и твою дочурку!

– Меня бережет вот этот человек, что сидит напротив.

– Не кощунствуй, – предупредил отец.

– Ты и в самом деле прикончила двоих мужчин? – удивился Лука.

– Речь шла о жизни Леа.

– Как можно убить кого-то простой авторучкой?

– Авторучкой можно много чего сделать.

– Все-таки с трудом верится. К тому же женщина против двух профессиональных убийц…

– Купи римскую газету, узнаешь больше подробностей, чем от меня.

– С чем пожаловала? – Вопрос прозвучал из уст отца. Тон был лишен агрессивности или упрека.

Карла посмотрела на Натана. Леа заснула на его коленях, измученная пережитым за эти последние дни. Она не пожаловалась ни разу. Что и дало Карле все эти силы.

– Она сюда прятаться приехала, – усмехнулся Марко.

– Помолчи-ка! – бросил Маттео старшему сыну.

Воцарилась тишина, и все глаза обратились к Карле, пытавшейся прочесть ответ на лице Натана.

– Я приехала за прощением.

Ее мать снова перекрестилась.

– Почему сейчас? – спросил Маттео.

– Хотела познакомить вас с Леа… и с Натаном.

Натан чуть заметно улыбнулся в знак одобрения.

– Собираетесь пожениться?

Вопросы становились все труднее, словно в какой-нибудь телеигре. Выиграет ли она прощение в этой викторине?

– Папа, можно мне уложить Леа?

– Бедная малышка! – воскликнула мать и засеменила готовить постель внучке в прежней комнате своей дочери.

Натан встал, держа Леа на руках, и проследовал за Карлой на те десять квадратных метров, что в течение целых семнадцати лет были ее жилищем. Карла заметила, что после ее ухода тут ни к чему не притрагивались, словно в скромном мавзолее, посвященном ее памяти. Натан впитывал в себя атмосферу этого места. Афиши фильмов, фотографии кинозвезд и постеры с изображением Папы, украшавшие стены, свидетельствовали, что деревенская девушка росла на грезах, сфабрикованных в Чинечитта, Голливуде и Ватикане. Фото в рамке на ночном столике очаровало его больше, чем все остальные: Карла в платье для первого причастия. Ее уже расцветшая красота контрастировала со строгостью благочестивого наряда. На сундуке и шкафу были навалены многочисленные книги. Никаких книжных полок. У Браски чтение ассоциировалось с праздностью, а это баловство мебели не достойно. Только Библию и Евангелие полагалось держать на почетном месте. Уложив Леа, они вдвоем вернулись на кухню.

– Папа, можно мне переговорить с Натаном несколько минут? – спросила Карла.

Патриарх даровал согласие, указав на дверь величавым жестом. Они вышли, за ними поодаль последовали Марко и Лука. Карла объехала всю планету, сталкивалась с типами весьма скверной породы, выдержала немало ударов, но в своей сицилийской деревне могла передвигаться только с позволения отца и под присмотром братьев. По крайней мере, если Коченок решит заявиться сюда, она будет под надежной защитой.

– Твой рассказ произвел на меня впечатление, – сказал Натан. – Тебе понадобилась дьявольская решимость, чтобы избавиться от наемников мистера К.

– Какого черта тут делаешь?

Он окинул ее взглядом от кончиков волос до пальцев ног. Поскольку, любя Карлу, он любил в ней все, ее длинные черные ресницы, матовую кожу, ее сицилийскую кровь, историю ее страны. Приехать к ней домой для него в каком-то смысле означало заняться с ней любовью. Такую страсть было трудно объяснить, так что он удовлетворился краткой репликой:

– А ты?

– Это самое безопасное место. А также повод забыть старые обиды.

– Я тоже так подумал.

– Что ты им наплел, что они стали такие…

– Гостеприимные?

– Да.

– Я им говорил о Конфуции.

– О Конфуции?

– По Конфуцию, счастливые семьи обеспечивают гармонию мира. Члены одной семьи должны помогать друг другу и оказывать поддержку. Родителям надлежит учить детей добродетели, а детям – почитать своих родителей.

– Думаю, они бы предпочли, чтобы ты цитировал Христа.

– Я это и сделал, напомнив, что Христос проповедовал любовь и прощение.

– А сам-то ты веришь в Иисуса?

– Да, как в историческую личность вроде Ганди или далай-ламы. Я сказал твоим родным, что ты простила им их слабость, обрекшую тебя на изгнание.

– Ты немного поспешил.

– Если бы я не поспешил, я бы здесь не оказался.

– Ты встрял между мной и моей семьей. Проклятье, я ведь даже не знала, что отцу отвечать!