Последний знаменный

Роберт не знал, радоваться ли ему или огорчаться, когда увидел, что маршал внешне, казалось, справился со своей болезнью и выглядел почти таким же здоровым, как и в первые дни их знакомства. И если к нему вернулся его спокойный вид, то слишком часто вспыхивал подозрительный блеск в глазах, как у загнанного тигра в клетке.

Своего старого друга он приветствовал довольно весело:

— Что ты думаешь по поводу новостей из Европы?

Был конец июля, и только что поступили сообщения о покушении в Сараево.

— Я бы сказал, что это самый несчастный двор, — ответил Роберт. — Совершено покушение на императрицу, один наследник кончает жизнь самоубийством, а теперь — покушение на очередного наследника... — Он не удержался и добавил: — Тут можно задуматься, стоит ли пытаться править империей, где так много отчаянных подданных.

— Все зависит от того, кто правит. Советники твердят мне, что обязательно будет война. Что Россия и Франция выступят против Германии и Австрии. Ты согласен с таким выводом?

— Я могу только сказать, что война весьма вероятна.

— Какую позицию займет Британия?

— Понятия не имею. Ходят слухи, будто она связана с Россией и Францией секретным договором. Но мне в это верится с трудом. Тебе лучше спросить у британского посла.

— Я спрашивал. Он тоже уклонился от ответа. Но при любом раскладе, Роберт, если в Европе возникнет всеобщая война, даже без участия Британии, последняя будет полностью занята ею. И это открывает перед нами большие перспективы, — сказал Юань. — Варвары окажутся неспособными вмешаться в наши дела, что бы здесь ни происходило.

— Объясни, что ты имеешь в виду? — Они были вдвоем в кабинете Юаня, и Роберт мог говорить прямо.

Юань изобразил одну из своих спокойных улыбок:

— Тебе объясню, поскольку я могу быть откровенным с тобой, Роберт. Я не доволен, как идут дела после падения Цинов. Более того — весь Китай не доволен. Как я сказал во время нашей последней встречи, Китаем необходимо править, и править должен тот, кого признает народ. А китайцы не признают своим правителем человека, которого можно отстранить от должности через четыре или пять лет просто очередным бросанием бюллетеня.

— Ты закрепил за собой должность на десять лет, — напомнил Роберт.

— Даже десять лет недостаточный срок. А кто станет новым президентом? Моему народу необходимо постоянство, а для этого более всего подходит восстановление Мандата Небес. Со всех сторон я слышу, как люди жалуются, что уже больше года не было приношений небесам. Меня это беспокоит.

— Ты думаешь о восстановлении династии? — изумленно спросил Роберт.

— Цинов? Никогда. Иностранное правление неприемлемо для Китая. Но я настаиваю на том, что Китаю необходимо иметь династию. Китайскую династию.

Роберт оторопело уставился на него. Это был даже больший экстремизм, чем он опасался.

— Ты уже кого-то имеешь на примете?

— Конечно. Самого себя.

— У тебя нет сыновей.

— Я усыновлю их. Я усыновлю Мартина. Он никогда не сможет стать императором из-за примеси иностранной крови, но будет прочной опорой трона. Сначала моего, а затем моего преемника. Ты будешь гордиться этим, я знаю.

— Ты собираешься сделаться императором, — произнес Роберт, считая это фактом, не требующим уточнений.

— Да. Таково мое намерение, Роберт. При твоей поддержке осуществить его будет просто.

— Но оно встретит сопротивление.

— С чьей стороны? Варваров? Я уже объяснил, что они в обозримой перспективе будут заняты своими спорами. Некоторые из наших людей? Я знаю, что делать с ними. Доктор Сунь? Очевидно, но он далеко, и я не собираюсь позволить ему вернуться.

— А что твои маршалы?

— Они солдаты и приучены беспрекословно исполнять приказы своего командующего, иначе предстанут перед расстрельным отделением.

— А если я выступлю против, то тоже предстану перед расстрельным отделением?

— Ты? — Юань выглядел искренне удивленным.

— Я говорил тебе, что никогда не поддержу свержение Цинов.

— Но ты же поддержал.

Роберт криво усмехнулся:

— Да. Ты захватил меня врасплох. И положение мое оказалось весьма уязвимым — и в семейном плане, и в бизнесе.

Юань устремил на него спокойный взгляд:

— Теперь ты не чувствуешь себя больше уязвимым, не так ли? Что изменилось?