Последний знаменный

Роберт прошел в боковую комнату:

— Зачем ты вернулся, Сунь?

— Спасти мой народ от тирании Юаня, — ответил доктор. — Мои люди в горах готовы выступить, изгнать Юаня и восстановить власть гоминьдана.

— Понятно. Они собираются вершить большие дела, но не смогли организовать даже твою встречу.

Сунь выглядел крайне удрученным.

— Я этого не понимаю.

— А я очень хорошо понимаю. Тебя предали. И не в первый раз.

Плечи Суня понуро опустились.

— Ты собираешься передать меня в руки наместника?

— Разумеется, я этого не сделаю, Сунь. Но мне придется как можно скорее отправить тебя отсюда.

— Из Китая? Я не уеду. Два года назад, признаюсь, у меня сдали нервы. А как ты сам чувствовал себя тогда? Мы стремились сделать Китай современным и демократическим, но позволили тирану оттеснить себя. Этот факт лег тяжким бременем на мою совесть. А на твою разве нет?

Роберту нечего было ответить, потому что Сунь был прав. Кроме того, он чувствовал вину за то, что не поддержал Суня в тот критический момент.

— И к чему это привело? — продолжал Сунь. — Китай стонет под гнетом тирана. Мои люди взывают о помощи. А кто, кроме меня, им может помочь? Я вернулся, Баррингтон, и я не собираюсь снова отступать. Если ты мне не поможешь, то я покину твой дом и буду искать убежища на улице. Но я больше из этой страны не уеду.

Роберт взглянул на стоящую в дверях Монику.

— Неужели мы не можем переправить доктора Суня вверх по реке? — спросила она. — Хотя бы на сампане торгового дома.

Роберт кивнул:

— Да, мы можем это сделать. Если ты готова рисковать всем, что у тебя есть. Ведь если обнаружится... Это не твоя земля, Моника, и не твой спор. От китайцев у тебя одни несчастья.

— Наоборот, — улыбнулась она. — Разве мой муж не китаец?

Роберт не знал, кому из своих людей он может полностью доверять. Домашние слуги надежны во всех отношениях, однако клерки и управляющие Дома, даже Миньчун, по своему положению обязаны были поддерживать любое находящееся у власти правительство, равно как и быть противниками любых революционеров, которые угрожали торговле и могли лишить Дом доходов.

Поэтому он объявил служащим, что отправляется в инспекторскую поездку, и жена будет сопровождать его в дороге. В этом не было ничего необычного, и только таким образом он мог без помех вывезти Суня из Шанхая — поехав вместе с ним. Кроме того, он хотел собственными глазами увидеть армию, которая намеревалась сместить Юань Шикая. Суня держали вдали от любопытных глаз до тех пор, пока не был готов сампан. Теперь оставалось полагаться на верность домашних, однако никто из них до сих пор не вызывал подозрений. Роберт готов был думать, что все пройдет как нельзя лучше. Моника паковала свои чемоданы и готовилась к путешествию.

— Мне уже не терпится отправиться в путь, — призналась она ему. — Это будет как второй медовый месяц.

Они сидели за обедом в последний вечер перед отплытием. Сунь, как всегда, присоединился к ним.

— Поверьте мне, — проговорил он, — на этот раз победа будет за нами. Как только я доберусь до моих войск и моих генералов... там, кстати, Чан Кайши. Ты помнишь Чана, Баррингтон?

— Да, Чана помню, — ответил Роберт.

— Он рожден, чтобы стать солдатом, — сказал Сунь. — Возможно, даже великим. Все, что ему нужно, — это деньги и материальные ресурсы для ведения войны... — Он сделал паузу.

— Я не могу помочь тебе в этом, Сунь, — понял его Роберт. — Даже если бы и хотел. В Европе, находящейся накануне взрыва, никто не продаст оружия за пределы континента.

— Оружие для продажи всегда найдется, — возразил Сунь. — При наличии желающих заплатить за него. У нас есть фонды, Баррингтон, все, что нам нужно... — Он замолчал и прислушался к шуму, внезапно возникшему около дома.

Роберт положил на стол салфетку и встал, повернувшись лицом к двери. Вошел Линь Бан, выглядевший крайне встревоженным.

— Наместник, хозяин, — запинаясь, произнес он, — с солдатами.

— Скорее, — приказал Роберт, — поднимись наверх, Сунь.

Сунь некоторое время колебался, потом, двинулся к двери, но было уже поздно. Двери распахнулись, и Линь Бан был оттеснен в сторону. Новый наместник — один из генералов Юаня по имени Юнь Личжоу — появился в дверном проеме, по бокам от него стояли шесть гвардейцев и капитан.

— Я сам пришел, Баррингтон, — сказал Юнь Личжоу. — Не двигайтесь, доктор Сунь. Мне приказано схватить вас мертвым или живым.

Сунь оставался там, где был застигнут непрошенными визитерами. Моника тоже поднялась и прижала салфетку к горлу. Юнь прошел в комнату, его люди встали вдоль стен; капитан остался в дверях рядом с Линь Баном.

— Несколько дней назад мне сообщили, что доктор Сунь в Шанхае, — сказал Юнь. Но поскольку мне также сообщили, что он получил убежище в этом доме, Баррингтон, я счел необходимым предварительно уведомить вышестоящие эшелоны власти и телеграфировал президенту, испрашивая указаний. Ты знаешь, каким был его ответ? Он приказал мне взять вас, вашу жену и доктора Суня под строжайший арест и направить под конвоем в Пекин, где вас допросят, чтобы установить факт измены.