Последний звонок. Том 2

— На философию пробило? — Кай прищурился. — Не мудрено — столько выжрать… Но окей, отвечу. Счастья мне не хватает, Витек! Так же, как девяноста девяти процентам человечества. Но только для кого-то счастье — зарплата повыше, спрос пожиже, а у меня, ты понимаешь, — авантюрный склад характера. Во всех ориентировках так написано. И не дает мне этот склад покоя — с детства не дает. Интересно, докуда моей наглости добраться позволят, прежде чем башку свернут. Если ты со мной, милости просим. Нет — так дверь вон там. Не держу.

— Да разве ж я за себя, — говорю. — Я — что? Я без тебя с зоны не вылезал бы, а при тебе — на свободе, да еще и живу королем. И не жалко, опять же, мою башку никому — если вместе с твоей свернут, так рыдать никто не будет. А девку отпустить бы надо. Домой, к родителям.

— Вон оно что. — Кай хмыкнул. — На старости лет совесть взыграла?

— А хоть бы и совесть. Ты ее видал, какая сегодня из казино выползла? А ежели завтра вовсе не сдюжит?

Кай головой помотал.

— Сдюжит. Наша Хомура крепче, чем кажется — это во-первых. А во-вторых — ты ее-то спросил? Надо ей домой?

Я глаза отвел. Потому как ни о чем таком Хмуру не спрашивал.

— Мать у нее бухает. В семнадцать лет родила — это в маленьком-то поселке, где все друг друга знают. До сих пор, небось, пальцем показывают — есть от чего спиться. Отец — когда-то такой же пацан был семнадцатилетний, дело сделал, да свинтил подальше. Потом в Красноярск сбежал, там женился, сын у него. А после вернулся и в девчонкину школу работать устроился. Являть собой пример для подрастающего поколения… Каково ей каждый день на этого урода любоваться, как думаешь?

— Да было б тут, — говорю, — об чем думать. Кастрировать таких мудаков — чтобы дальше не плодились.

Кай кивнул:

— Вот именно. — И, жестко так: — Некуда ей возвращаться, Витек. Такая же неприкаянная, как мы с тобой. А ты говоришь — отпусти… Да на что хочешь спорим: палкой буду гнать, и то не пойдет.

Вот, вроде и знаю я Кая сто лет. И сколько народу он при мне такими речами разводил — не счесть. А все одно пробрали его слова. И возразить нечего. «Неприкаянная» — это он про Хмуру правильно сказал.

Кай окно открыл, уселся на подоконник. Закурил.

— И вот еще что вспомни. Ее ведь из казино сегодня — не выгнать было, так пёрло! Еле увел. И сам ты ей по заднице влепил, чтоб не дурковала — забыл уже?

— Помню, — ворчу. — Еще бы не распирало, когда ты ей так мозги задурил! «Школа», «испытания»… Она-то думает — правда учиться будет!

Кай ухмыльнулся:

— Вот уж сомневаюсь. Она давно поняла, что дело нечисто. Захочет соскочить — держать не буду, обещаю. Только она не соскочит. Знаешь, почему?

— У?

— Да потому, что ей интересно! Не меньше, чем мне. Где граница ее способностей? Что еще наворочать может? Ее умения в кои-то веки востребованы. Она, наконец, нужна не только матери — постольку-поскольку — а тому, кто действительно может ее оценить! И вот это нашу «Хмуру» крепче любого поводка удержит. Либо так, либо баб я не знаю от слова «совсем». — Кай затянулся в последний раз, спрыгнул с подоконника, окурок в пепельнице затушил. Мой стакан забрал, в мойку поставил. — Все, Витек. Базар окончен. Иди спать, тут я сам приберу.

Ну, и что вот ему скажешь? Вздохнул я, да в койку потопал.

Глава 92 Дима

Всю жизнь думал, что, оказавшись в самолете, буду бояться. На деле же я, только испытав легкое головокружение, как в лифте, вспомнил, что сижу не в автобусе-переростке. А когда дошло, что мы летим, стало как-то скучно и пусто на душе. Почти шесть часов — ничего не сделать. Только ждать, ждать, и еще раз ждать…

Брик, наверное, испытывал схожие чувства, только в тысячу раз сильнее. Я слышал, как стюардесса дважды просила его перед взлетом отключить ноутбук.

Они с Машей сидели далеко позади, через проход от меня. А я оказался в среднем ряду. Смотрел на экран на стене, на котором схематическое изображение самолетика двигалось по дуге от точки с надписью «Красноярск» к точке с надписью «Москва». Слева от меня ухоженный мужчина в синем костюме и круглых очках надел наушники и погрузился в просмотр фильма на экране, вмонтированом в спинку переднего сиденья.

Я несколько минут полюбовался сражающимися в фильме гигантскими роботами и отвернулся. Самолетик мне нравился больше, он хоть что-то обозначал.

«Странно…»

Я вздрогнул — до такой степени неожиданно прозвучал в голове этот задумчивый голос.

— Что странно? — едва шевеля губами, спросил я.

«То, как он себя ведет. Я считал воспоминания парней, которые его брали. Я внимательно следил за вами. Он ни разу не проявил ни одной из своих способностей. Не пытался читать мысли, манипулировать. Это как минимум необычно».

Я пожал плечами и тут же одернул себя. Закрыл глаза, представил себя в огромном пустом зале, наподобие того, что Брик демонстрировал мне перед отъездом из поселка. Зал, не зал… Чернота и, вроде бы, пол под ногами. Так мне показалось легче вести мысленный диалог.

— Может, Боря его блокирует. Поначалу он не давал ему читать мысли близких людей.