Последний звонок. Том 2

— Идем. — Я мотнул головой вслед плывущему в воздухе телу. — Если ты, конечно, не планируешь снова бежать.

Я шел, и Юля шагала следом.

— Да если бы я понимала, куда бежать! — со злостью произнесла она. — Ты знаешь, где мама?

— Должно быть, ищет тебя.

— Какой там ищет! Она чуть живая была… — Голос дрогнул.

— Юля, я бы рад тебя утешить, но не хочу врать. Возможно, мама уже мертва. Скорее всего, если ты ее увидишь, это будет уже не она, а Разрушитель. Но если ты думаешь, что это — все, ты ошибаешься. Они найдут, что еще отнять. Одним важно, чтобы ты преисполнилась ненависти ко всему сущему, другие, — я кивнул на Положенцева, — будут соблазнять безграничным познанием…

— А ты? — перебила она.

— Я даю тебе выбор. Ты можешь умереть прямо сейчас, и я последую за тобой. Вместе мы одолеем их всех, завладеем их силами и перестроим Вселенную на разумных началах. Вообрази мир без идиотов. Мир, в котором вознаграждаются ум, работа, развитие. Убийства, грабежи — невозможны. Государства строятся по разумному принципу, у власти — лучшие из лучших, и у них нет другой цели, кроме совершенствования государства. Ни войн, ни агрессии. Мы будем богами, которых так не хватало миру. Никто не поднимет руки к небу, не закричит: «За что?!» — потому что несправедливости больше не будет. Все мольбы услышаны, каждый получит то, что ему необходимо.

Мы обогнули здание и приближались к машине «Скорой помощи». Боря положил тело академика у правого колеса.

— А другой вариант? Ты обещал выбор.

Я ткнул пальцем в красный ящик в глубине машины, и Боря подвинул его. Внутри, помимо прочего, лежали пять одинаковых шприцев. Я был готов к любому исходу.

— Вот второй вариант. — Я опустился на корточки, взял сухую старческую ладонь и, сдвинув рукав, ввел иглу. — Тиопентал натрия. Удиви меня, скажи, что понимаешь, о чем речь.

Выдавив поршень до середины, я выдернул иглу. Пожалуй, хватит с него.

— Это разве не тот препарат, который используют для смертной казни?

Я улыбнулся, встал:

— Вот это — моя дочка. Да, верно. Еще им усыпляют животных. И вводят пациентов в искусственную кому. У нас есть аппарат ИВЛ, так что смерть от кислородного голодания исключена. Твоя смерть. Я-то умру точно. А ты передашь мне силы и очнешься самой обычной девочкой, правда, с интеллектом выше среднего — этого не отнять. Но больше никаких чтений мыслей, управлений электроникой и телекинеза. Вот твой выбор: умереть совсем и стать всесильной богиней, или умереть чуть-чуть и стать просто Юлей Шибаевой, самовлюбленной эгоцентричной девчонкой с комплексом неполноценности, каких миллионы кругом. Итак?

Она уже сделала выбор, я мог и не спрашивать. И можно ли ее винить, когда другого пути боялся я сам? Жаль, у меня не было возможности выбирать.

— Кому я буду нужна — обычная? — Юля опустила взгляд. — Если мама умрет…

— В мире останутся другие люди. Научись улыбаться, девочка. Ты — красивая, умная. У тебя будут друзья и подруги, будет любовь. Умение подчинять ток электронов — не самое главное в жизни, это всего лишь приятный бонус. Поверь.

— А по-другому точно никак?

— Никак. Они тебя не оставят. — Я пнул по ноге Положенцева.

Юля засмеялась:

— А может, ты все-таки врешь? Может, ты — тот самый Харитонов, пришел мстить за записку с номером машины? Я должна добровольно согласиться умереть! Бред.

Я не улыбнулся в ответ, и ее смех угас.

— Харитонов мертв. И, если тебе интересно, — ту, другую Юлю, мы спасли.

У нее вырвался прерывистый выдох. Задумалась. Взгляд скользнул по лежащему неподвижно академику, коснулся меня, нырнул в недра машины.

— Богиня… — Юля покачала головой. — Я со своей-то жизнью черте что сделала. Спасибо, хватит.

Я жестом указал на каталку. Юля взобралась на нее, села. Поколебавшись, — легла.

— Все, что от тебя потребуется, — немного доверия, — сказал я. — Увидишь меня по ту сторону — представь силу в виде какого-нибудь предмета и просто отдай. Понимаю, я не лучший в мире отец. Пропустил столько дней рождения и все такое. Но сегодня я подарю тебе жизнь. Надеюсь, это хоть как-то компенсирует мои недостатки.

Она содрогнулась, когда игла вошла под кожу. Я понимал ее ощущения.

— Дочка, — позвал я и поймал ее тускнеющий взгляд. — Это просто наркоз. Я сделаю операцию, и ты проснешься здоровой.

Кажется, за миг до отключки она мне поверила. Я интубировал ее, подключил ИВЛ, закрепил на груди и запястьях датчики, приготовил три шприца с адреналином. Я по-прежнему видел варианты. Хорошо бы без них, но… Надо быть готовым.

Усевшись рядом с каталкой, ввел себе в вену иглу. Тиопентал натрия убьет меня — не сразу, но точно. И все закончится.

Я огляделся. Мир виднелся через раскрытые двери. Такой маленький и такой огромный. Захотелось потрогать трещины на асфальте, подышать полной грудью, обоняя ароматы цветущих деревьев. Постоять под солнцем, закрыв глаза, позволяя лучам ласкать лицо. Захотелось просто жить! Но у меня не было ничего своего — ни души, ни тела. И «просто жить» мне не позволят.

— Готов?

«Не тяни, Принц».

— Не расскажешь перед смертью великую тайну, которую отрыл в подсознании?