Последыш

— Доброе утро, — сразу же улыбнулась Ларим, найдя глазами Марию. — Ты — сестра Ники?

Та молча кивнула, не открывая опасливого взгляда от альфы.

— Ее зовут Мария, — Ника, с тревогой косясь на Матая, взяла сестру под локоть и прижала к себе. — Я сделала, как договаривались. Мы не стали убегать, взамен нас не станут обижать. Ты обещал.

— Да, — Матай кивнул, внимательно осматривая Марию. — Я альфа стаи Росиати, теперь и твой альфа. Твоя сестра стала моей парой, поэтому я приму тебя в стаю. Жить пока будешь у Ларим, — он показал на женщину. — Обещаю выделить тебе содержание и защиту. Добро пожаловать.

Нике следовало бы поблагодарить за обещанную защиту, да еще и за содержание, но она возмутилась:

— У Ларим?

Черные глаза альфа мгновенно переместились на нее, губы еле разомкнулись:

— Садись в машину, Ника. Мария поедет с Ларим.

Сестра тут же всхлипнула и задрожала, не осмелившись спорить. Запах Матая подавлял ее и раньше, когда был еле уловим, а сейчас совсем лишил способности сопротивляться.

Ника упустила момент, когда можно было попросить его разрешить им с сестрой ехать вместе. Пока она лихорадочно искала слова, Ларим взяла Марию за руку и как куклу повела к машине, а Матай держал за локоть Нику, направляя к другой. Так сестрам пришлось разъединиться.

Мария испугано и неотрывно смотрела на сестру, ее губы дрожали, но она послушно села в машину, как приказали. Ника кивнула ей, без слов поддерживая. Большего пока сделать нельзя.

— Не волнуйся, она успокоится, — пообещала Ларим. Показалось, что глаза женщины были опухшими, как будто она или не спала, или плакала.

Дверцы захлопнулись и машина уехала вперед.

— Садись.

Ника села в другую машину, стараясь не выпускать из поля зрения первую, с сестрой, но та уже исчезла на лесной дороге за деревьями. Матай тем временем уселся рядом и они тоже поехали. Олеська стояла на крыльце, скрестив руки и широко улыбалась.

— Закрой нас, — сказал Матай вслух.

Перегородка между задним и передним сидением стала быстро подниматься, отрезая их от водителя. Потом Матай нажал на какую-то кнопку в дверце и окна с щелчками закрылись непрозрачными створками, похожими на жалюзи. Стало почти темно.

— Я соскучился по тебе, волчонок.

Широкая ладонь обхватила ее шею и Ника задрожала, не давая ему себя придвинуть ближе, упираясь руками в сиденье. Матай слегка нахмурился, но руку убрал.

— Как тебе Олеся?

— Н… нормально, — Ника запнулась, не веря, что ее так легко отпустили. Это прикосновение всколыхнуло то, самое первое, когда альфа загнал ее в угол и стянул косынку, рассматривая с восхищением, как клад. Ника дышала очень глубоко, потому что тоже, хотя никогда бы не призналась, успела соскучиться по этому крышесносному запаху, идущему от альфы. Голова тут же закружилась, хотелось закрыть глаза и дышать еще глубже.

— Как тебе ее истории? — вкрадчиво, почти шепотом спросил Матай.

Ника очнулась и вскинула на него глаза. Откуда он знает?

— Познавательно, ты не находишь? Олеся забавная рассказчица, пускай и тема у нее всего одна.

Он не улыбался, глаз не отводил, а Ника вдруг поняла, что ее специально отправили к Олеське, специально оставили там на ночь. Чего-то добивались. И добились?

— Зачем ты это сделал?

— Что это?

— Ты знаешь! Зачем ты сделал так, чтобы я узнала, как она… как ее Лясинские…

— Как она потеряла девственность?

Это слово, произнесенное мужскими губами, привело бы в ужас, если бы не злость на тот факт, что он это подстроил, и не тяжесть вокруг бедер после рассказа Олеськи, как будто таз ватой обмотали. Сейчас слово просто туманило голову.

— Об этом все знают, — пожал плечами Матай. — Лясинские наши звезды. Таких многочисленных пар до них не было. Таких любвеобильных тоже. Зато никто не скажет, что кто-то из них несчастен, хотя любовью они занимаются много и часто.

— Так зачем?

— Чтобы ты убедилась, что существуют девушки, которым нравится заниматься любовью. Даже потеря девственности им понравилась, вы, волчицы, так устроены, что при должном уровне возбуждения не чувствуете боли. Например, укусов. Мы часто кусаемся в процессе, ты знаешь? Тебе не будет больно, когда я впервые тебя возьму, слышишь?

Ника зло прищурилась и отвернулась. Кусаются? Не чувствуют боли? Да уж, эти отметины на женских телах она вовек не забудет. О каких там «не чувствует» речь? Судя по скулящим самкам их стаи, боль была просто адской.

Опять вранье.

— Не хочу ни о чем таком говорить.

— Ок, — покладисто согласился Матай, положил одну руку на сиденье и откинулся на него, расставил ноги. — Тогда к долгам.

— К каким? — сглотнула Ника, невольно косясь на альфу. Сегодня на нем была легкая куртка и темные плотные штаны серого цвета. Снова ни следа щетины, очень внимательный, затаившийся взгляд, слегка взъерошенные волосы, черные до синевы и губы, по которым то и дело скользила улыбка.

— Я взял с собой инструмент, — он сунул руку в карман и достал мягкий метр. — Ты обещала связать мне шорты, если помнишь, так что начинай снимать мерки.

— Я на глаз могу.

— Я настаиваю, — очень мягко сказал он.