Последыш

— К Ларим приехала дочь, — сказала она вслух. — Ты не знаешь, что с ней произошло? У нее ужасный вид. Она чего-то жутко боится.

— К Ларим приехала дочь? — голос у альфы стал жестким.

— Да, — Ника повернулась к нему и впервые с момента, когда пошла в комнату, посмотрела ему в глаза прямо. — Ты злишься?

— Я? Нет. Но Ларим не разрешали приглашать дочь. Она вышла замуж за самца из другой стаи, там ее место.

— А что произошло? Почему ей нельзя остаться? С матерью?

Матай лежал на подушке, но посмотреть умудрился так, как будто Ника распласталась перед ним на полу, унижено опустив голову.

— Почему ты спрашиваешь?

— Хочу знать, по каким законам живут стаи, если дочь не может остановиться у матери.

— Хорошо. Ты права, я расскажу. Бронислава сделала аборт. По нашим законам он карается наказанием в виде домашнего ареста на несколько лет. Или до рождения нового помета.

Ника с каждым словом все сильней леденела. Получается, тут дела с пометом такие же?

— Это был бы ее первый помет? — тихо уточнила она.

— Да.

— А если бы третий? — задержав дыхание, спросила Ника.

— Что третий? Неважно, какой по счету помет, аборт есть аборт. Но если бы у них с мужем уже были щенки, он отреагировал бы не так остро, а именно муж принимает решение о наказании.

— И что он решил?

— Вначале, насколько я слышал, он хотел запереть ее в доме, но она попыталась сбежать. Тогда он просто ее выгнал.

— Выгнал?!

— Да.

— Ну и ладно, я бы обрадовалась, — фыркнула Ника. — Была бы сама по себе, это здорово.

— Зря радуешься, это совсем не здорово. Самке нельзя оставаться одной, самец может за себя постоять, а что можете вы, кроме как убегать? Бронислава больше не имеет защиты, любой озлобленный оборотень может ее преследовать и обратиться за помощью она сможет только в человеческую полицию, сама понимаешь, этого она не сделает, побоится. А у нас, как и в человеческом мире, существуют придурки, которые хотят мести и наказать оступившуюся самку. Куда лучше сидеть запертой в доме, в безопасности. Посмотри на Брониславу, думаю, по ней это видно.

Ника вынуждено согласилась.

— Тогда почему она не может вернуться к матери?

— Потому что Ларим — часть моей стаи. Вернувшись сюда, она попадает под мою защиту, а это спорный вопрос, хочу ли я ее защищать от самца, который в своем праве. Я его понимаю. Тут у нас домострой, никакого феминизма.

Ника не знала, что такое феминизм, но имела представление о помете, беременности, родах. Она зажала руки между коленок и ей вдруг захотелось одеться и оказаться как можно дальше отсюда. Значит, для него нет разницы между первым пометом и третьим? Значит, он против аборта? Он даже не пикнул, что третий это опасно и аборт допустим. Нет, тут все как в их стае. Правда, в их стае женщины просто не знали, что можно делать аборт, о нем сестры узнали потом, уже у Никаноровны. А если бы знали… сколько жизней бы спасли?

Альфа мгновенно почувствовал перемену.

— Что произошло? — Рука легла ей на бедро, но вместо тепла Ника вздрогнула. — Что случилось, волчонок?

— Всегда боялась умереть от родов, — на ходу придумала она. Но и не соврала.

— Ты ни в коем случае не умрешь от родов. Но я хочу большую семью, много здоровых крепких детей и ты мне их дашь.

Вот теперь и вовсе стало дурно. Альфа что, просто планирует разводить ее на потомство? А если она посмеет ослушаться и сделать аборт, то что, запрет и заставит рожать? Ника специально спросила про третий помет, намекнула именно на третий, смертельный, но для него не важно, первый или тот, что несет смерть. Ему нужны здоровые, крепкие дети.

Ника ни разу не думала про детей.

— Если хочешь помолчать, волчонок, то молчи, — в его голосе прозвучало что-то угрожающее. — Но тогда будь готова говорить по-другому.

Он неожиданно сунул руку ей между ног и одновременно прикусил ушко, водя языком по краю ушной раковины. Пульсирующий жар словно только того и ждал, против воли возвращая нетерпеливый зуд. Его нападение было грубым, но тело это только приветствовало.

— Видишь, как быстро ты отзываешься? — прошептал Матай. Хотя Ника крепко свела бедра, его рука легла на лобок, и гладила, и мяла, не проникая внутрь, но все равно дразнила все сильней. — Может, действительно хватит ждать? Может, разложить тебя прямо сейчас и позволить увидеть рай? Пометить, в конце, концов, чтобы ты не бесила моего зверя тем, что все еще не до конца принадлежишь ему. Ведь пока ты девственница, мой внутренний зверь места себе не находит, потому что остается призрачный шанс, что найдется более ловкий… менее чуткий и просто возьмет твою невинность, и тогда волк навсегда потеряет шанс отпечататься в твоей жизни как первый, кто в тебя вошел. Как первый, кто проник в твой узкий проход, как первооткрыватель. Других не будет, Ника, но зверь хочет быть первым немедленно и это очень… сложно тормозить. Может, не будем ждать и просто сделаем так, как он хочет? Мы ведь с тобой тоже этого хотим.

Ника не думала, что он действительно ее спрашивает, скорее, просто думает вслух. Но… если через несколько дней все равно этот момент наступит, имеет ли смысл оттягивать?