Последыш

Просмотрев несколько случайным образом выбранных страниц, Бармин решил, что за неимением в Барентсбурге книг-фэнтези, сойдет и это забавное чтиво. Впрочем, в процессе изучения записной книжки он кое-что вспомнил и тут же поспешил проверить свою новую-старую память. Открыл стальной кофр с горячими камнями и нашел прикрепленный с внутренней стороны крышки пластиковый карман. Ну а в нем, как ему и запомнилось, лежал листик, вырванный как раз из того самого блокнота, который он сейчас просматривал. В прошлый раз текст записки, сделанной простым карандашом, показался совершенно бессмысленным. Не хватало контекста. Однако сейчас, прочтя около трети оставленных в блокноте записей, Бармин увидел текст записи в другом свете. Логика ведь есть в любом безумии, и здесь она прослеживалась тоже, потому что, если поверить автору заметок в том, что магия существует, то фраза — "Как и предполагалось, камень является отличным индикатором Дара", — обретает некий легко улавливаемый смысл. Вернее, смысл эта фраза получала вместе с припиской — "Дар обнаруживает себя, поглощая эманацию". Идиотизм, разумеется, фантазии Фарятьева и сказки братьев Гримм в одном флаконе, но Игорь Викентиевич вспомнил по случаю, что, когда в самом начале пытался понять, отчего камни имеют такую высокую температуру — около сорока восьми, возможно, даже пятидесяти градусов Цельсия, — и почему они не остывают, он часто брал их в руки. И однажды ему показалось, что, если достаточно долго держать камень в руке, он, вроде бы, начинает остывать. Тогда он прервал исследование камней, поскольку слушать радио — пусть и сквозь раздражающий шум помех, — показалось гораздо интереснее. Сейчас же, он решил это наблюдение проверить. В шутку, естественно, только "ради смеха", ведь, как всем известно, магии не существует.

Успокаивая себя подобного рода отговорками, Бармин взял один из камней в руку. Ничем не примечательный кусок светло-серого гранита. Вот, разве что, горячий. Чай на таком, конечно, не вскипятишь, но, если сунуть в карман штанов, можно не бояться отморозить на холоде яйца. Где-то так.

"Ну, и чего мы ждем? — спросил он себя через минуту или две. — Пока не остынет? А он остынет?"

Бармин взял со стола градусник и попробовал измерить температуру камня. Получилось что-то около тридцати девяти градусов.

"Остыл? — удивился Игорь Викентиевич. — Серьезно? Почти на десять градусов за две минуты?"

Он снова сжал камень в руке и пялился на него до тех пор, пока не исчезло ощущение тепла.

"Обалдеть! — Бармин отложил камень в сторону и взял другой. — Давай-ка, проверим и тебя..."

Второй камень потерял двадцать градусов температуры за шесть минут, и, к слову сказать, первый за это время ничуть не нагрелся, и, значит, то, что его нагревало, являлось ограниченным и, возможно, отнюдь не возобновляемым ресурсом. Что это такое, Бармин, разумеется, не знал, — даже предположения выдвинуть не мог, — но провести с этим чем-то простейший эксперимент было вполне в его силах. И он его провел. Вынес один из камней на улицу и положил чуть в стороне от крыльца. Постоял, посмотрел, как тает вокруг него снег. Впрочем, как тут же выяснилось, температура камня при этом ничуть не изменилась. Сорок восемь — пятьдесят градусов, учитывая погрешность в измерении.

Оставив камень лежать в снегу, Бармин вернулся в дом и провел еще один эксперимент, завернув невзрачный осколок гранита в меховую безрукавку и утопив другой в кастрюле с холодной водой. Еще один камень он положил в очаг, пропихнув его кочергой прямо в огонь. После этого сварил себе новую порцию кофе и, закурив, сел слушать радио. Как раз подошло время новостей из Мурманска. Их он слушал следующие полчаса, отметив заодно монотонную убогость этих, с позволения сказать, новостей. Погода — дрянь, англичанка гадит, — "Это что наш русский крест?" — немцы вооружаются, сепаратисты наглеют, армия начеку, полиция бдит, ну а император, как и следовало ожидать, демонстрирует волю, мудрость и невероятную прозорливость. В целом, возникало ощущение, что ничего "от перемены мест слагаемых" в мире не меняется. Везде одно и тоже. Что в том мире, что в этом. Даже демократию пару раз помянули всуе. Вот разве что ни разу не коснулись вопроса национальных и сексуальных меньшинств. Этих тем в радиопередачах вообще избегали. И в русских, и в английских, и в норвежских. То ли неактуально, то ли, напротив, слишком злободневно.

"Мотаем на ус", — отметил Бармин мысленно и пошел проверять, что там происходит с его "экспериментом".