Последыш IV (СИ)

Бармин стоял рядом с Ульрикой Катериной, пожимал руки мужчинам и как бы «целовал» пальцы женщинам, - обозначая поцелуй, но не касаясь пальцев губами, - улыбался и говорил уместные в этом случае слова, а сам между делом думал о своей новой жизни. Жизнь была прекрасна и удивительна, но, если честно, Бармина невероятно раздражала необходимость спешить. В своей прошлой жизни он не был ни отчаянным «ленивцем», ни нервическим холериком, но все-таки предпочитал все делать спокойно, не торопясь, и при этом следовать заранее разработанному детальному плану. И начало его жизни в этом мире, если иметь ввиду, так сказать «заполярный период», казалось, не требовало от Игоря Викентиевича сколько-нибудь существенного изменения привычного ему модуса операнди. Размеренная жизнь, привычные, повторяющиеся изо дня в день занятия… Зато потом все резко изменилось, встав с ног на голову, и жизнь понеслась, взяв с места в карьер, и, кажется, даже все время ускоряя темп. И теперь Бармин постоянно был занят тем, что разгребал свалившиеся на него, как снег на голову, события. Даже жениться по-человечески не получалось. Пять свадеб, - пять, Карл, целых пять, - и ни одну не устроить по-человечески. Нет, чтобы случайно познакомиться с девушкой где-нибудь в театре, на пляже или в галерее современного искусства, галантно поухаживать за ней, хотя бы пять-шесть месяцев, - конфетно-цветочный этап убалтывания не на койку, а на ЗАГС, - узнать поближе, понять, хочешь ли ты жить с ней «всю оставшуюся жизнь», принять и переварить принятое решение, ну и далее по списку: помолвка, приготовления к свадьбе, истерики невесты и собственные душевные метания, и наконец апофеоз – марш Мендельсона и прочее все, включая обмен кольцами и «поцелуйте невесту».

У него же сплошная «суета сует и всяческая суета». Более или менее поухаживать удалось за одной только Еленой, да и то, спать стали практически сразу, как решили пожениться, а решение это было принято исключительно волевым путем и основывалось всего лишь на голом расчете. Однако хуже всего пришлось в этом смысле с Дареной и вот теперь с Ульрикой Катериной. Едва познакомились, толком друг друга не узнали, а уже женятся. И не дураки, вроде бы. Не торопыги какие-нибудь, - прости Вератюр[8], - у которых в голове не мозги, а полтора литра гормонов и эндорфинов, растворенных в алкоголе. Однако же, не успели познакомиться, а уже свадьба. И это не они такие придурки, это жизнь такая, потому что кто не успел, тот опоздал. И хорошо, если опоздал на вечеринку, а то ведь может случится, что и опаздывать после этого будет некому и некуда.

- Князь Аксель Юль аф Верринге, - оторвал его от размышлений крупный белобрысый мужчина с красным несколько одутловатым лицом. Ростом он был несколько ниже Ингвара, но чуть ли не в полтора раза шире его в обхвате. Не толстый, хотя и склонен к полноте, а именно крупный.

«На ловца и зверь, - усмехнулся Ингвар. – Зря ты, генерал-адмирал полез знакомиться. Не стоило тебе высовываться, но любопытство не порок…»

- Это удачно! – сказал Бармин вслух. – Вы даже не представляете, князь, как это замечательно, что мы с вами наконец встретились!

- Имеете в виду что-то конкретное? - равнодушно поинтересовался датчанин. - Наши родственные связи?

- Хотите сказать, что мы родственники? – «удивился» Ингвар.

- Да, через Маргарету фон Менгден и ее дочь Эллен Юль.

- Ах, вы об этих дворняжках? – «вспомнил» Бармин.

- Хотите меня оскорбить? – прищурился князь.

- Помилуйте! – усмехнулся Ингвар. – Вы-то здесь причем? Маргарету я, как глава рода, лишил права именоваться Менгден в связи с адюльтером и предательством супруга, моего отца. А Эллен, по вновь открывшимся обстоятельствам, вообще, не имеет никакого отношения к Менгденам. Маргарета прижила ее от кого-то другого.

У него не было таких данных, но отчего бы не припугнуть? А главное, они ведь не в безвоздушном пространстве общались. Вокруг было полно людей, и кое-кто его отлично слышал. А это слухи, которые, к слову сказать, не так-то просто будет опровергнуть. С Менгденами разбежались, а кроме Ингвара никто ничего поделать в этом случае не мог. Мог бы, наверное, король Дании, но Бармин собирался обнародовать информацию, которая эту возможность убьет на корню.

- Значит, все-таки затеваете конфликт, - качнул князь головой. Не дурак, все уже понял.

- Нет, господин генерал-адмирал, - возразил Бармин. – Не конфликт, а судебный поединок. Я вызываю вас на судебный поединок. Ваше слово?

Судебный поединок – это не дуэль, и отказаться от него крайне сложно. Можно, разумеется, и князь сделал такую попытку, но не преуспел.

- Не вижу причины для суда, - сказал он. – Объяснитесь, граф, за что предлагаете сражаться.

- Я обвиняю вас в том, что вы объявили войну моей семье, но, как подлый трус, побоялись мне об этом сообщить.