Послесловие

Вспомнила всех и, стыдно стало, хоть стреляйся. А еще страшно, что погонят с хорошей работы, а ведь какое бы подспорье подругам и Сереже было, если б у нее такая зарплата, как получила, осталась.

— Легче? — с тревогой заглянула ей в глаза Ирина.

— Чай на, — сунула ей в руку кружку Тамара. — Я за пульт, а ты Ира, давай займись.

И вышла. Лучше поработать, чем девчонку молоденькую в таком состоянии видеть. Жаль брала — спасу не было.

Лена чай молча, но жадно выпила и дух перевела. В голове еще шумело, но состояние сносное было.

— Погонят меня, — протянула потерянно. Ира головой мотнула:

— Тамара женщина хорошая. Совесть у нее есть.

Девушка грустно улыбнулась:

— А у меня?

— А у тебя? Право на жизнь есть, — с прищуром глянула на нее Сироткина. — Пытали?

Лена нахмурилась: о чем ты?

— Ладно, не говори, — отвернулась. — Ложись и спи. Через час смена закончится, я тебя домой отведу.

— Сама, — прошептала, а в голове опять плывет и в сторону тело заносит. Ира ее уложила, но девушка того не поняла, как не помнила, как заснула, как потом ее будили, как Ира с пришедшей на смену Домной ей одеться помогла и, на улицу вывели. Вот там очнулась от стылого ветра в лицо, дождя.

Как до дома добиралась — опять отрывками помнила. В квартире уже ее у Иры Вера приняли, уложили в комнате. Девушка мгновенно в сон ушла и, словно не было этого дня — вычеркнут из памяти и из жизни.

— Часто у нее такое? — кивнула на заснувшую Ира.

Вера молча в свою комнату ушла, бутылку и папиросы достала. Хлебнула наливки из гола, закурила и все женщине подвинула: угощайся.

— Часто, — бросила. — Почти год вместе живем и все время знакомимся.

Сироткина от угощения отказываться не стала — хлебнула из горла и папироску подкурила.

— Воевала?

— Я? Нет. Сейчас воюю. Но чую, сдаю позиции. А Ленка? По документам нет — чудно даже. А весной осколок удалили из бронхов. Все лето кашляла. Привели из больницы, как ты ее с работы. Неделю, как привидение. Потом ничего, оклемалась.

Ира опять наливки хлебнула:

— Сурово.

— Кто спорит, — тоже приложилась. — Ты у нас оставайся, у Домны в комнате. Чего на ночь глядя переться. Общаговская поди?

— Точно.

— А и вообще, к нам переезжай. Женщина, смотрю, ты нормальная. Авось впятером не так тошно будет.

— Как по одиночке? — усмехнулась. — А пятый кто?

— Серега, сын Домны. Отличный мужик растет. Вот так.

Сироткина подумала и кивнула:

— А чего нет? Если вы не против, я тем более только «за». В общаге не поспать, не помыться.

— А еще городские молодые ущипнуть норовят, — с пониманием кивнула Вера.

— Есть такое, — хмыкнула. — Значит, бабьим отделением жить будем?

— Чего «бабьим» — мужчина в доме есть — Сережа. Приходит правда еще один, но он недоразумение, сволочь редкая. Фронтовик, мать его безрукого. Как увидишь, в шею гони без минуветов.

— Расклад ясен, — улыбнулась. — Еще какие-нибудь указания?

— Полы Ленке мыть нельзя. Наклонится — ляжет, потом опять знакомиться с ней будешь. У Сережи бронхит, так что, курим только у меня, а на кухне и в коридоре да ванной, ни-ни. Продукты, зарплата — на общаг, кто сколько может. Домне сдаем, она самая хозяйственная, всех тянет. Лене нельзя — забудет или вытащат, я, — вздохнула, в бутылке остатки наливки взболтав. — Пропью.

И выхлебала все до капли.

— Чего пьешь?

Вера ладонью занюхала и бросила:

— Не твоего ума дело. Ясно?

— Ясно. Если условия принимаются?

— Иди спать. К Домне.

— Это куда?

— Пятая комната. Пацана не разбуди.

— Поняла.

Вера проводила ее взглядом и голову на руки уронила, заплакала тихо: ну вот, подруженьки, будет вам авось подспорье, когда меня не станет. А плоха новая жиличка — так прогоните.

На работе у девушки расследование шло, а за Верой через майора Карпова немало грешков числилось. Чуяла — загребут. И главное, нажилась бы! Так, стольничек, два на разживу, а ведь возьмут, будто тысячи гребла!

Вот ведь жизнь собачья?

Канул Устинушка и Вера с ним канула. Нет той озорной и бойкой девчонки, выпила жизнь поганая до донышка, всю душу высушила.

Ира утром к Лене до звонка будильника зашла, голову вытирая после душа. Разбудить хотела, но на секунду не успела — будильник зазвенел. Девушку подкинуло. Увидела Иру и закричала:

— Ложись!!

Рухнули на пол обе — рефлекс сработал.

Лежали, обалдело смотрели друг на друга.

Вера как ни в чем не бывало прошла, аккуратно перешагивая лежащих, при этом позевывая и сонно ресницами хлопая. Шлепнула по будильнику ладонью, останавливая жуткую трель, и руки в бока уперла, дурочек рассматривая сверху вниз.

— Ну, чего? Завтрак на пол или до кухни доползете?

— Доползем, — буркнула Санина. Сиротина хмыкнула и вдруг смехом залилась:

— Не воевала, да? Значит двое нас здесь, не с фронта?

"Контуженная что ли?" — вопросительно покосилась на Веру Лена и в ванную пошлепала, умываться. Потом завтрак греть, Сережу поднимать, кормить и вперед всей квартирой — одному в школу, другим на работу.

Как утро началось, такой и день задался.