Послесловие

Лену качнуло. Словно густые тюлевые занавески выдул из окна ветер и открыл взору простор за окном, четкую картинку — она четко и ясно впервые за месяцы вспомнила кто, что, зачем. Уставилась на мужчину: это же ее брат!…

И как отец даже по характеру один в один.

— Ты прав, — ступила назад. — Нет у тебя сестры, а у него дочери — нет.

Все верно. Никому она навязываться не собирается. На нет — суда нет.

Рванула дверь на себя и вылетела из приемного покоя. А Банга опустился на кушетку, пытаясь хоть что-то понять.

Лена пробежала стометровку, но не сбегая, а от радости, что ни слабости, ни пелены перед глазами, ни тумана в голове. Приостановилась и закружилась, задрав голову — деревья! Клены — она точно знает!

А еще знает, что война закончилась!

Давно, давно закончилась!

Девушка осела прямо на пожухлую траву и скрюченные осенью листья. Сгребла охапку и вдохнула аромат прелой листвы. Порохом не пахнет! Не пахнет дымом! Не пахнет кровью!

А дальше что? — огляделась.

А дальше курьез. Нашла отца. Нашла брата, нашла дядю, но не имеет родственников. Служила, но ни званий, ни наград, ни военного билета. Удружил дядя. А кто еще мог? Плюс она в Свердловске. Ничего себе? Что же с ней было?

Последнее что она помнила — испуганные глаза пацанов в полумраке подвала и форма этих мальчишек, форма гитлерюгенд. Все, дальше как смело.

Судя по листьям — сейчас конец сентября — середина октября, то расстояние в три месяца от того подвала до этого парка прошло совершенно ею незамеченное. Теперь эту дистанцию покрывал туман.

Ничего, справится.

Ведь главное — Победа! Нет больше фашизма, нет Гитлера, нет смертей и горя. Радость и только радость от края до края.

И жизнь.

Лена высыпала вещи из мешка. Внимательно изучила все от рублей до медкнижки. Записи не удивляли — шокировали. Выходило, что она не служила, что вообще никто. Позвонить генералу и спросить, какого черта? А если так надо, если с этим что-то связано? А она позвонит и он поймет, что она не в себе, значит, службе больше не подлежит.

Да нет, чушь. Но тогда, как объяснить метаморфозы?

Ничего, не пропадет, а что неясно, потом выясниться. Вот только поспать бы чуть, чуть.

Слабость одолевала и кружила голову. Открытие что она все помнит, пришло слишком резко и забрало эмоциями много сил. Лена сложила вещи обратно, во внутренний карман пальто положила паспорт и деньги, и случайно нащупала ключ. Вспомнила о квартире и поняла, что будет делать — поедет в Москву.

Вот только поспать бы.

Обняла вещмешок и прислонилась к клену, закрыла глаза, зарывшись ногами в листву — пару минут сна, всего пару…

Она проснулась резко, как от толчка — Коля! Набережная двенадцать, двенадцать!

И сорвалась с места, поспешила прочь из парка, чтобы спросить первого попавшегося прохожего, где вокзал. И на поезд. В Москву. К Николаю!

Лена не шла, а летела, счастливая и не верящая своему счастью. Хотелось подняться в само небо и закричать — Победа, люди! Долг перед вами и Родиной выполнен! Родина свободна! Вы живы! И я могу обнять Колю!

Она поживет жизнь за погибших. Родит ребенка, как того хотела Марина. Пойдет учиться. Вернее сначала пойдет учиться, потом родит ребенка… Но это неважно. Теперь сбудутся все мечты! У всех!

На подходе к вокзалу у Лены голова от переполнявших душу эмоций разболелась и так сильно, что хоть отрубай ее. Аптечный пункт послужил маячком. Выпросив у продавца пару упаковок таблеток от головной боли, девушка тут же выпила четыре. На всякий случай, чтобы точно помогли.

Нашла кассы и получила от ворот поворот. Поезда на Москву ходили раз в месяц, а на поезд военного назначения гражданским лицам билеты не давали.

Лена убила бы в этот момент Бангу. Была бы она прежней девчонкой, той, что ехала в Брест в сорок первом, наверное, растерялась бы, испугалась. Но сейчас ее не пугали ни трудности, ни препятствия. Она ехала к мужу!

Девушка постояла и двинулась на перрон, прослушав новости из репродуктора. Война с Японией, которая закончилась месяц назад была для нее новостью, но так же натолкнула на мысль, что с востока сейчас движутся эшелоны с частями на запад. Солдаты едут домой, и контингент этот разнообразный по месту жительства. Наверняка те, кто с Украины и Белоруссии будут следовать через Москву.

Осталось найти состав, идущий в нужном направлении и договорится с ребятами.

На ее счастье она наткнулась на пожилого солдата, что набирал воду в котелок.

— Извини, отец. Не подскажешь, как бы до Москвы добраться. Мне к мужу надо, а поезда раз в месяц ходят и то, билетов нет.

Мужчина пожевал усы, разглядывая странную женщину в пальто явно с чужого плеча, но в форменных сапожках, бледную, как поганка, да еще со шрамами на лице.

— Сама, чья будешь?

Лена говорить не стала, паспорт показала. Солдат глянул, склонив голову на бок, прочел и опять оглядел.

— Чего ж сюда-то занесло? Бежишь, что ли?

— Нет. От кого мне бежать?

— Так эвакуированные из Москвы все хотят вернуться, а открепительных нет. Ты это, смотри. Сама под статью идешь, меня еще под монастырь подведешь.

— Нет, отец, честное слово, я не бегу. Мне к мужу надо. Из госпиталя я.