Послевкусие

Маша порылась в студенческой сумке. Рука наткнулась на ярко-жёлтый маркер. Достала и отдала малышу. Тот радостно увлёкся подарком.

«Может, он не сможет его открыть», – понадеялась Маша.

Такого не случилось. Идя к выходу, она уже видела, как ярко-жёлтые полосы расцветали на серой рубашке мужчины.

Да! Это здорово – снимать однокомнатную квартиру в Москве. Да! Это дорого. И надо было настоять на том, чтобы снять комнату. Но Москва, институт оглушили Машу настолько, что она поняла – квартира будет ракушкой, а она улиткой в ней. В первое самостоятельное утро долго не решалась открыть дверь и выйти из квартиры. Это означало дойти до метро, спуститься в него, доехать до своей остановки, не пропустив её, и дойти до здания института. Стать самостоятельной. Господи! Как сейчас мама? Как ей тяжело, наверное, быть самостоятельной? И ведь не звонит… С каким позором столкнулся отец, но держится молодцом! А сама-то, сама… Решила расстаться с Сергеем, да духа не хватает. Не подтвердился факт его измены, но ушат грязи сделал своё дело и затушил костёр девичьей любви. Всё стало не так и не таким. Сергей приехал к ней на первые же выходные в Москву. Она так ему обрадовалась. Знакомое лицо в огромном людском потоке, рука в дружеской руке вернули ей за выходные дни уверенность. Приходил вечер, и она понимала, что не хочет отвечать на его ласки.

– Это пройдёт. Это нервное. Мама с отцом, Москва, институт…

– Ко всему надо привыкнуть, – утверждал Сергей, и она верила и ждала его приездов.

В этот вечер Маша долго не могла уснуть. Надо подумать о чём-то хорошем. О чём? Вспомнила малыша. Такая кроха, а реагирует на окружающих людей. Совсем не боится! Пальцы рук ослабли, закрылись глаза. Девушка уснула.

Мужчина, тот, что ехал в метро с малышом на руках, сердился. Он собирал с пола, с дивана, с подоконника – отовсюду игрушки, в основном машинки. И что бы он понимал в них?! Куда их сложить? Сколько крошек от печенья, исслюнявил и залапал вечно липкими пальчиками всю мебель! Пылесос включать нельзя, поздно уже. Придётся ложиться спать в бардаке. Сел на диван. Лампа-шар на полу, в которой печально падали осенние листья, отражала их на потолке и стенах. Молодой мужчина продолжил сердиться. Складка между бровями не распрямилась. Складка и щетина прибавляли его внешности лишние годы. Кстати! Он даже всей квартиры не видел.

Мишка, наверное, тоже испугался изменений в доме. Куда-то исчезли мама с папой, няня не занималась им, а постоянно плакала. Звонил и звонил телефон. Потом бабушка с дедушкой открыли дверь и наконец-таки вошёл папа. С ним произошли изменения, но это был папа. Как он был рад! Даже аппетит вернулся, вместе со сном. Мама долго не приходит, но вместе с изменившимся папой он подождёт. Это уже не так страшно. Мужчина встал с дивана. Голова закружилась. Когда он ел в последний раз? Не помнит. Похороны брата и его жены вытеснили всё.

Лестница! Куда она ведёт? Конечно, на второй этаж. Квартира в два уровня. Он слышал об этом от старшего брата, теперь покойного, по телефону, а сейчас представилась возможность разглядеть её. Ажурная ковка, лаковые поручни. Металлические листья и цветы, припылённые золотом, конечно не настоящим. Красиво! Но ступени – это опасно. Сами себе люди доставляют неприятности. Дерево стоит в золочёной кадке. Листья желтые. Засохло без полива? Нет, дерево искусственное, осеннее. Наверное, задумка такая была у жены брата. Странная женщина. Была… Ковёр на полу странный. Круглый. Воздух холодный. Сплит-система безукоризненно делала своё дело. Стены изумрудно-зелёного цвета. Две двери и коридорчик. В конце коридора стеклянная, раздвигающаяся дверь на террасу. Вздрогнул от неожиданно появившегося мужчины в спецодежде. Он зашёл с террасы.

– Я могу быть свободным?

– Да, идите. Скажите, вы всё время тут?

– Только когда в отъезде хозяева. Ну и вот по этому случаю.

– Да…

– До свидания. Я закрою дверь.

Охранник спустился с лестницы. Проделал какие-то манипуляции в стеклянном щитке у входной двери. Дверь тихо щёлкнула за его спиной. Небритый мужчина взглядом обвёл второй этаж квартиры. Расхотелось делать экскурсию по комнатам. Прошёл к террасе. Раздвинул двери. Словно расплавленный сыр из микроволновой печи, воздух раскалённой Москвы прилип к горлу и лицу. Лето в этом году побило рекордную температуру одна тысяча девятьсот тридцать второго года. Семьдесят восемь лет назад Москва вот так же кипела. Только асфальта современного тогда не было, плавиться было нечему.