Послевкусие

Подруги вышли из метро прямо в раскалённый смог. Шум машин с проспекта лишил возможности девичьего разговора. Завернули за угол.

– Теперь у меня два Сергея.

– Да ты что? Он тоже Сергей? Это судьба! Это знак! – Из Хельги так плеснули восторг и ликование. – Значит, не бросил бумажку. Я же говорю, инстинкт хватательный у детей развит.

Борис Николаевич открыл дверь ключом и зашёл в квартиру. Бросил ключи в низкую вазу. Та жалобно звякнула в ответ на фамильярность.

– У меня дочь приезжает.

– Разобьёшь вазу, я только к ней пригляделась.

– Не нравится ваза?

– Не то чтобы. Леопардовой раскраски ваза редко встречается.

– Мне встретилась.

Они обнялись. Постояли так.

– Так с радостью тебя!

Борис Николаевич, пока раздевался и принимал душ, рассказал о сложившейся ситуации с бывшей женой и дочерью. Его новая женщина, так мысленно он называл Татьяну Владимировну, отреагировала мгновенно.

– Переживём у меня. Джеки будет рад вернуться в свой бывший дом.

Они сели за массивный стол цвета миндаля и такой же формы, над которым, нежданно-негаданно для него, расположилась коллекция фигурок из цветного стекла. Стеклянных полок, на которых они стояли, не было заметно, и фигурки словно парили в воздухе тонким и звонким разноцветьем и совсем не раздражали мужской глаз.

– Ух ты! Как здорово, и главное, как тут и были.

Он стал разглядывать и считать маленькие фигурки. Сбился. Начал снова и бросил.

– Откуда они? Что только я не ставил на стекло! Ничего на стекле не смотрится.

– Привезла из дома. Как только увидела пустые стеклянные полки, поняла, что тут и стоять моей коллекции. Они здесь заиграли всеми цветами. Их стало видно. Я разглядела то, чего не видела до сих пор. Ты не против моей инициативы?

– Нет. Борщ? Как пахнет! – Мужчина поднял крышку кастрюли. Вид красивый, запах вкусный. – Можно я сегодня наемся лука с борщом?

– И я с тобой лука наемся. Я прихватила из дома большую белую луковицу, она не такая едкая.

Татьяна достала из холодильника луковицу и показала ему.

– Всё, не могу! Давай наливай!

Кухня наполнилась запахом наваристого борща. Женщина торжественно несла на стол полную тарелку. Несла осторожно, потому как немного не рассчитала и налила по самые краешки. Мужчина смотрел и не мог вспомнить, чтобы в его бывшем доме бывшая жена наливала бы полную тарелку борща. Всё какие-то пиалочки, мисочки… Он съел всё, она тоже, вприкуску с луком и салом.

– Что со мной будет через месяц? – посетовал мужчина.

– А мы продержимся месяц?

Женщина встала и промокнула полотенчиком его лицо и шею.

– Надо держаться, изо всех сил. А так чего людей смешить! – Он прижался к ней.

– Ведём себя, как супруги, прожившие вместе полжизни, – выдохнула она.

– Есть такое, – согласился Борис Николаевич. – Надо будет дочери сказать, что знакомы мы давно. А то как-то неудобно, – заявил он и получил в ответ:

– Я врать не буду, потом всё равно проговорюсь.

Что за человек его новая женщина, как она жила до него? Он разглядывал её лицо и понимал, что ему это неинтересно. Ему ничего не надо знать, что может спугнуть новизну ощущений. Но кое-что знает! Это её дочь, что жила этажом выше, прямо над ним. Дикая трагедия! Ещё он знает её профессию и место работы. Знает, что легко идёт на компромисс. Не злоупотребляет косметикой, духами, не курит. Это хорошо. Готовит. Ура! Готовит! Что ещё? Видел её «бывшего». Звёздный товарищ. В смысле при звании высоком и при погонах. Знает, где она живёт. Кажется, всё! Нет, не всё. Нравится ему эта женщина, греет изнутри.

На кухне женщина предавалась своим мыслям. У неё было такое ощущение, будто она знает Бориса сто лет. Она помнит, как знакомились с ней мужчины. Поток комплиментов, рассказов о себе и обещания или туманные намёки на безоблачное будущее. Нельзя сказать, что это плохо или неправильно. Это не так оказывалось потом…

Она его ещё ни разу не назвала по имени. Борис! Грубое в произношении имя. Он ни разу не назвал её Татьяной. Она посмотрела на потолок. Села за стол. Опять посмотрела. Над ней пустая квартира дочери. К добру ли эти совпадения? Вздохнула. Собралась выйти из кухни. Борис шел навстречу. Поймал её взгляд на потолок.

– Как она? – показал глазами вверх.

– Там, где и положено в таких случаях.

– Надолго?

– Надолго. Может, будет амнистия…

– Хочу по магазинам, – капризным женским голосом пропищал мужчина.

– Я тоже хочу.

– Хочу тебя сегодня радовать… – пропел мужчина.

– Радуй. Я переоденусь.

Борис смотрел вслед Татьяне и не находил в ней ничего похожего на бывшую женщину, а как греет душу да глаз радует! Зазвонил телефон. Дочь.

– Пап, я остаюсь в Москве. Скажи Сереже, пусть не приезжает.

– В Москве сейчас опасно. А Сергею сама позвони и скажи.

– Ну, пап… – заныла дочь в телефоне.

– Слышу, понимаю, но это твоё личное дело и решай его сама. Наберись смелости.

– Пап! Я не умею…

– Быть честной ты не умеешь?

Повисла пауза.

– Хорошо, пап, позвоню сама Сергею. Значит, я остаюсь в Москве. У меня же кондиционер в квартире.

– С мамой советовалась?

– Да. Мама много говорит. Я мало что поняла.

– Я брошу на карточку деньги.

– Спасибо, пап, транжирой не буду.

Они попрощались.