Послушник дьявола (Хроники брата Кадфаэля - 8)

- Кажется, вопросы излишни, - сказал Хью с улыбкой, глядя, как взметнулась белолобая голова и раздулись широкие ноздри коня, завидевшего приближающегося Мэриета, хотя на юноше было непривычное облачение. - Он, без сомнения, узнал тебя, да и ты, наверное, узнал его. - И поскольку Мэриет продолжал молчать, ожидая расспросов, продолжал: - Это лошадь, на которой Питер Клеменс уехал из вашего дома?

- Да, милорд, та самая. - Юноша бросил лишь один быстрый взгляд на коня, облизал губы и стоял по-прежнему опустив глаза и ни о чем не спрашивая.

- Ты возился с ним всего один раз? Он охотно идет к тебе. Погладь его, если хочешь, смотри, он ждет твоей ласки.

- В тот вечер я отвел его в конюшню; вычистил, накормил, - проговорил Мэриет тихо и нерешительно. - А утром оседлал. До этого он никогда не показывал, что ему нравится, когда я за ним ухаживаю. Я... я люблю лошадей.

- Понимаю. Значит, ты возился и с его сбруей.

Это была богатая, красивая сбруя: седло отделано цветной кожей, а уздечка украшена серебряными бляшками, которые теперь были помяты и заляпаны грязью.

- Узнаешь?

- Да. Это все его, - ответил Мэриет, а потом спросил, почти испуганно: - Где вы нашли Барбари?

- Так его зовут? Это сказал тебе его хозяин? Милях в двадцати или чуть больше к северу отсюда, в торфяниках возле Витчерча. Очень хорошо, молодой господин, вот и все, что мне было нужно от тебя. Теперь возвращайся к своим обязанностям .

Товарищи Мэриета, собравшиеся вокруг лоханок с водой для утреннего умывания, поспешили воспользоваться его отсутствием. И те, кто боялся его, считая одержимым, и те, кому не нравилась его необщительность, и те, кто считал, что его молчаливость вызвана его презрением к ним, - все кричали во весь голос, выражая свое недовольство. Приора Роберта не было поблизости, но его помощник, его тень, брат Жером, был здесь и вертел головой, стараясь ничего не упустить .

- Брат, ты сам слышал! Он опять кричал ночью, он разбудил нас всех...

- Он выл и звал кого-то знакомого. Я расслышал имя демона, он назвал его "Барбари"! И дьявол ответил ему свистом... мы же знаем, что это дьявол шипит и свистит!

- Он привел к нам злого духа, наши жизни в опасности. У нас нет покоя по ночам... Брат, правда, мы боимся!

Кадфаэль, с трудом расчесывая густую копну своих седых волос, обрамлявших загорелую макушку, размышлял, не стоит ли вмешаться, но счел за лучшее промолчать. Пусть выложат все, что у них накопилось против парня, и тогда сами увидят, какая это ерунда. Конечно, они испытывают суеверный страх, это естественно, переполох по ночам подействовал на их головы. Если теперь заставить их замолчать, возмущение будет только втайне копиться и расти. Пусть выскажутся, может, в мозгах и просветлеет. Поэтому Кадфаэль молчал, но был настороже.

- Мы опять все вынесем на капитул, - пообещал брат Жером, всегда расцветавший, когда ему приходилось выступать в роли ступени на пути к ушам приора. - Наверняка примут меры, и ночью можно будет спокойно спать. При необходимости нарушителя покоя отселят.

- Но, брат, - тоненько проблеял мальчик, кровать которого находилась через перегородку от кровати Мэриета, - если его переведут в отдельное место, где никто его не будет видеть, кто знает, что он еще придумает? Ему там будет свободнее, и я боюсь, вдруг дьявол окрепнет и овладеет душами и других тоже. Он может обрушить на нас крышу или поджечь подвал...

- Все во власти Провидения, - прервал его брат Жером, осеняя себя крестом. - Брат Мэриет причинил много беспокойства, согласен, но сказать, что он одержим дьяволом...

- Но, брат, это так! У него есть талисман, который дал ему демон, он прячет его в своей постели. Я знаю! Однажды я заглянул к нему и увидел, как он сунул какую-то маленькую штуку под одеяло. Я только хотел спросить у него про одну строчку в псалме, потому что, знаете, он ученый, а он держал что-то в руке и очень быстро убрал это и встал между мной и кроватью и не хотел впускать меня. Он был мрачный, как туча. Брат, я испугался! А потом я следил за ним. Правда-правда, клянусь, у него спрятан амулет, ночью он берет его с собой в постель. Конечно, это символ его знакомца, и это призовет зло на всех нас!

- Я не могу поверить... - начал брат Жером и умолк, как бы пересматривая пределы своей доверчивости. - Ты видел это? В его постели, говоришь? Спрятана какая-то посторонняя вещь? Это не по уставу.

Что должно быть в распоряжении послушника или монаха, кроме койки, стула, маленького столика, за которым можно читать, и книг, по которым надо учиться? Только это, да еще уединение и покой, которые могли существовать лишь при условии взаимного уважения, как подобает добродетельным братьям, потому что постели отделялись одна от другой лишь символической перегородкой.