Послушник дьявола (Хроники брата Кадфаэля - 8)

Что же касается брата Жерома, то его отвели в постель, уложили, вокруг него хлопотали, принесли успокаивающее питье, которое приготовил Кадфаэль, наложили на раненое горло повязку со смягчающей мазью, почтительно прислушивался к слабым хрипам, которые он издавал; вскоре, однако, он перестал через силу выдавливать из себя слова, потому что это причиняло ему боль. Ничего страшного с ним не случилось, думал Кадфаэль, какое-то время он будет говорить осипшим голосом, а может, станет вести себя вежливее и осторожнее с сыновьями дворян, которые выразили желание надеть сутану, но дух которых еще не сломлен. Ошибка? Кадфаэль размышлял и над тем, в чем причина необъяснимой склонности Мэриета Аспли к монашеству. Если был когда-нибудь молодой человек, рожденный, чтобы управлять манором или верхом на коне, с мечом в руке биться на поле чести, то это был Мэриет.

"Стыдись, сын мой! Это старик" - и он разжал руки и отпустил своего врага, а сам ушел с поля боя пленником, однако честь свою не уронил.

Наказание плетью было неизбежно, ничего с этим не поделать. Нападение на священника и исповедника могло стоить Мэриету сутаны, но, проявив милосердие, капитул не стал прибегать к столь суровой мере. Однако было нанесено страшное оскорбление, и иной расплаты за это не существовало, только порка. К такому наказанию прибегали лишь в крайних случаях, но Мэриета решили подвергнуть ему. Кадфаэль и не ждал ничего другого. Преступник, когда ему разрешили говорить, удовольствовался заявлением, что не отрицает ничего из того, в чем его обвиняли. Когда же ему предложили молить о смягчении наказания, он с достоинством отказался. Плеть Мэриет выдержал, не издав ни звука.

Перед повечерием Кадфаэль отправился в покои аббата просить разрешения навестить заключенного, посаженного на десять дней в одиночное заключение.

- Поскольку брат Мэриет не захотел защищать себя, а приор Роберт появился, когда вся сцена уже заканчивалась, мне кажется, отец мой, тебе следует знать, как все случилось на самом деле, потому что это может объяснить причину появления мальчика у нас, - сказал Кадфаэль и поведал аббату печальную историю о ленточке, которую, как память, хранил Мэриет в своей постели и, оставшись один, по ночам, смотрел на нее и, может, прижимал к своим пылающим щекам. - Отец мой, я, конечно, не уверен в своих предположениях. Но старший брат нашего уж очень трудного кандидата обручен и, как я понял, скоро женится.

- Понимаю тебя, - хмуро произнес Радульфус, опуская на стол сцепленные кисти рук. - Мне тоже приходила в голову эта мысль. Его отец - патрон нашей обители, и свадьба состоится здесь, в декабре. Возможно, желание младшего сына уйти из мирской жизни... Это может служить объяснением. - И аббат саркастически улыбнулся, думая обо всех несчастных юных душах, которые, считая крушение любовных надежд концом света, полагают, что им ничего не остается, как уйти в монастырь. - Вот уже неделю или чуть больше я раздумываю, - добавил он, - может быть, нужно послать какого-нибудь мудрого, опытного человека поговорить с его отцом и попробовать выяснить, не оказываем ли мы этому юноше дурную услугу, позволяя ему, подчинившись настроению, дать обет, столь плохо подходящий его природе.

- Отец мой, это было бы совершенно правильно, - горячо отозвался Кадфаэль.

- Мальчик обладает качествами, которые превосходны сами по себе, но, увы, здесь он не на месте, - произнес Радульфус, полусожалея. - Он созреет для монастыря не раньше, чем лет через тридцать. После того, как насытится мирской жизнью, женится, родит детей, воспитает их, научит их гордиться своим именем и родом. У нас здесь свой круг понятий и обычаев, а они - им приходится жить и теми представлениями, которые им внушали с детства, и теми, которым учим их мы. Эти вещи ты понимаешь лучше многих из нас, укрывшихся от бурь в этой гавани. Ты поедешь к Аспли от моего имени?

- Со всей душой, - ответил Кадфаэль.

- Завтра?

- С радостью, если ты того хочешь. Только позволь мне теперь пойти к Мэриету. Может, мне удастся хоть немного облегчить его душевные и телесные страдания, а заодно посмотрю, вдруг я смогу что-нибудь у него выведать.

- Иди, и да поможет тебе Господь.

В крошечном узком карцере были только жесткая кровать, табурет, крест на стене и обязательный каменный сосуд для отправления телесных нужд заключенного, но брат Мэриет, как ни странно, выглядел таким спокойным и довольным, каким его Кадфаэль никогда раньше не видел. Его оставили одного в темноте, его никто не видел, ему наконец-то не нужно было следить за каждым своим словом и каждым жестом, отстраняя от себя всех кто пытался подойти слишком близко.