Посмертная месть

— Ну, вот… Недаром со среды у меня сердце щемит так, что небо с овчинку кажется… — на глазах Люлькиной навернулись слезы. — Я уже и в вытрезвитель звонила, и в морг — нигде Олега нету. Думала, опять загулял, а выходит, еще хуже…

— Не расстраивайтесь. Может, все добром обойдется.

— Добром дела обходятся у богачей. На бедного же Ванюшку — все камушки.

— И последнее, Лариса Васильевна, хочу узнать, — торопливо сказал Голубев. — С какой целью месяц назад Олег ездил в Таежный и почему он оставил неисправную машину именно у Николая Бормотова?

Люлькина пожала плечами:

— Вероятно, отвозил туда каких-то пассажиров. А Николай Бормотов — это сын Евгения Павловича, с которым Олег работал в одной бригаде на железной дороге. У кого же было бросить «жигули», если не у знакомого…

— О Николае можете что-то рассказать? Как он, без завихрений?..

— Я всего один раз Николая видела. В прошлом году, когда Евгений Павлович получил благоустроенную квартиру в железнодорожном доме и приглашал нас с Олегом на новоселье. Николай был там как бы в роли тамады. Весь вечер шутил и предлагал смешные тосты. Гости ухохатывались. Ну а «завихрение» у него разве только… необычная женитьба.

— В каком смысле?

— По шепоткам гостей я поняла, что Николай закончил железнодорожный техникум и работал машинистом электровоза на Кузбасском направлении. Кажется, в Кузнецке познакомился с красивой молодой женщиной и отбил ее у какого-то очень богатого коммерсанта. Чтобы избежать мести, бросил электровозную работу и укрылся в Таежном. Может, это бабьи сплетни, но такой вот разговорчик соседки Бормотовых вели между собой. Хотите узнать правду, проверьте.

— Проверкой любовных отношений уголовный розыск не занимается. — Голубев поднялся. — Лариса Васильевна, вдруг Олег появится дома, скажите ему, чтобы срочно зашел в милицию.

— Зайдет, если будет в состоянии передвигать ноги.

Глава IV

Чем больше Голубев размышлял о загадочном исчезновении Люлькина, тем сильнее у него крепло убеждение, что жизнь Олега завершилась трагически. В том, что убийство на совести «брокеров», Слава не сомневался. Проблема заключалась в другом: где преступники упрятали труп потерпевшего и куда скрылись сами?..

У небольшого кирпичного особняка со светлыми окнами и стильным крыльцом внимание Голубева привлекли два парня, укреплявшие над дверью вместо примитивной вывески «Вино-водка» другую, похожую на яркий праздничный транспарант: «Французские вина и коньяки». Тут же, возле черного японского джипа с затемненными стеклами, стоял молодой рослый мужчина в распахнутом малиновом пиджаке и давал парням руководящие указания. Голубев, узнав бывшего биатлониста, а ныне предпринимателя Красноперова, подошел к нему. Поздоровавшись, с наигранным удивлением спросил:

— Всеволод, ты всерьез надумал заняться торговлей импортной гадостью?

— Вячеслав Дмитриевич, реклама — двигатель торговли, — улыбнувшись, ответил Красноперов.

— Сколько же будет стоить, допустим, поллитровка парижского коньячка?

— На уровне ереванского.

— Серьезно?!

— Вполне.

— И не стыдно тебе дурить российский народ?

— Богатые сраму не имут.

— Когда вы, богачи, успели обморозить глаза?

Красноперов захохотал:

— В Сибири это сделать нетрудно.

— Да… «Сибир, Сибир — ты белый, как кефир», — сочинил один немецкий поэт на русском языке.

— Мы, Дмитриевич, стихов не сочиняем. У нас — проза жизни.

— Ага. «Как живете, колхознички?» — пошутил однажды большой начальник. «Хорошо живем!» — пошутили в ответ колхозники. — Голубев посерьезнел. — Всеволод, у меня к тебе есть конфиденциальный разговор.

— Без шуток?

— На полном серьезе.

— Пошли в машину. Там нас никто не услышит.

Когда уселись в джип, Слава спросил:

— К тебе вчера или сегодня не заявлялся Никита Куксин?

— Кто? — удивился Красноперов.

— Тот «форточник», который три года назад чуть было твои дорогие цацки не уволок.

— А-а-а… С какой радости ему ко мне заявляться?

— Понимаешь, у нынешних уголовников выработалась дурная привычка: предъявлять богатым коммерсантам счет за отсидку.

— По уголовным счетам я не плачу. Если Куксину мало двух зубов, то за предъявленный мне счет могу выставить ему всю челюсть.

Голубев усмехнулся:

— Хотя бартерные сделки нынче и в моде, но ты все-таки будь осторожен. Куксин может нагрянуть к тебе с крутым напарником.

— У меня крыша надежная.

— Крыша — крышей, а «мочат» вашего брата напропалую.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Упертые отморозки любого волка перещеголяют. А еще у этой братвы есть замашка — писать угрожающие письма. Куксин тебе не присылал из колонии ультиматумов?

— Прошлый год три или четыре месяца подряд регулярно приходили затертые конверты, — после недолгого раздумья ответил Красноперов.

— С каким содержанием?

— С просьбами срочно прислать курева, чая, тушенки, сгущенки и других продуктов питания. Заканчивалось каждое из этих посланий, помню, одной и той же фразой: «Ради сохранения собственного здоровья денег жалеть не надо».

— Тебя это не насторожило?

— Ничуть. Всех попрошаек и вымогателей я посылаю куда подальше.

— Куксина тоже послал?