Посмертные записки Пикквикского клуба

Но в этот самый момент мистер Боб Сойер, казавшийся спокойным в продолжение нескольких минут, положил свои руки на колени и сделал уморительную гримасу вроде тех, какие мы встречаем на портретах, изображающих покойного мистера Гримальди, знаменитого шута. Случилось, однако ж, что мистер Винкель старший вместо того, чтобы углубиться в чтение письма, как рассчитывал Боб Сойер, устремил ненароком пристальный взгляд на фигуру самого Боба Сойера, и, сделав логичное заключение, что шутовская гримаса имеет целью осмеяние его собственной особы, старичок сделал такую строгую и суровую мину, что черты покойного Гримальди мгновенно приняли выражение невинной скромности и смирения.

— Вы что-то говорили, сэр? — спросил мистер Винкель после страшного молчания.

— Нет, сэр, — отвечал Боб Сойер смиренным тоном.

— Уверены ли вы в этом, сэр?

— О, да, сэр, совершенно уверен.

— A мне показалось, что вы действительно говорили, сэр, — продолжал старый джентльмен тоном выразительного негодования, — вы, может быть, смотрели на меня, сэр?

— О, нет, сэр, совсем нет! — отвечал Боб с величайшей учтивостью.

— Очень рад слышать это, сэр, — сказал мистер Винкель старший.

Бросив еще раз сердитый взгляд на уничтоженного Боба, старый джентльмен пододвинул к себе лампу и уже серьезно углубился в чтение письма.

Мистер Пикквик следил пристально и внимательно за всеми движениями старца, по мере того как он перебегал от одной строки к другой, от первой страницы ко второй, от второй к третьей, от третьей к четвертой и последней; но ни малейшее изменение в чертах лица не могло служить более или менее правдоподобным истолкованием чувствований, с какими мистер Винкель старший принял известие о супружестве своего сына, которое супружество, как знал мистер Пикквик, описывалось уже на первой странице после двенадцатой строки.

Мистер Винкель прочитал письмо до последнего слова, сложил его опять со всей тщательностью и аккуратностью делового человека, и в то самое мгновение, как мистер Пикквик ожидал неминуемого взрыва сильных ощущений, старичок обмакнул перо в чернильницу и сказал совершенно спокойным тоном, как будто речь шла о какой-нибудь коммерческой безделке:

— Куда адресовать к Натаниэлю, мистер Пикквик?

— В гостиницу «Коршуна и Джорджа», — отвечал этот джентльмен.

— «Коршун и Джордж». А где эта гостиница?

— На Георгиевском подворье, в Ломбардской улице.

— В Сити?

— Да.

Старый джентльмен методически записал адрес на изнанковой стороне конверта, бросил письмо в конторку, запер ее, положил в карман связку ключей и сказал:

— Больше, я полагаю, ничто не может удерживать вас у меня, мистер Пикквик?

— Ничто, почтеннейший?! — вскричал озадаченный мистер Пикквик в порыве негодующего изумления. — Ничто?! И вы не намерены ничем больше выразить своего мнения по поводу этого великого события в жизни нашего молодого друга? Вы не хотите уверить его через меня в продолжении своего покровительства и родительской любви? И не будет от вас ни одного ласкового слова, ни одного привета этой юной чете? Что с вами, мистер Винкель? Образумьтесь, почтеннейший, подумайте!

— Я подумаю об этом на досуге, — отвечал старичок. — На этот раз мне нечего сказать. Я человек деловой, мистер Пикквик, и не привык сгоряча пускаться на какие бы то ни было аферы. В настоящем случае я никак не могу одобрить этого дела: обстановка его мне решительно не нравится. Тысяча фунтов — небольшая сумма, мистер Пикквик.

— Что правда, то правда, вовсе небольшая, бездельная сумма, — перебил Бен Алиен, проснувшийся в эту минуту и припомнивший весьма кстати, что сам он прокутил свою тысячу фунтов наследства без малейшего затруднения. — Вы умный человек, сэр. Ведь он смышленый малый: как ты думаешь, Боб?

— Очень рад, что вы, сэр, признаете мое мнение справедливым, — сказал мистер Винкель старший, бросая презрительный взгляд на Бена Аллена, продолжавшего глубокомысленно качать головой. — Дело вот в чем, мистер Пикквик; я позволил своему сыну совершить под вашим руководством несколько путешествий с той целью, чтобы он пригляделся к людям и вступил в жизнь не беспомощным школьником; но я никогда не уполномочивал его на женитьбу без моего согласия. Он знает это очень хорошо. Стало быть, если мне вздумается лишить его своего отеческого покровительства, Натаниэль не будет иметь никакого права изумляться или сетовать на меня. Впрочем, я буду писать ему, мистер Пикквик. Прощайте, спокойной вам ночи, сэр. Маргарита, проводите этих господ.

Все это время Боб Сойер неугомонно толкал мистера Бена Аллена, поощряя его сказать что-нибудь со своей стороны в защиту правого дела. На этом основании Бен Аллен, без всяких предварительных соображений, вдруг разразился краткой, но сильно патетической речью:

— Сэр! — воскликнул мистер Бен Аллен, раскрыв свои мутные глаза на старого джентльмена и размахивая вверх и вниз своей правой рукой. — Сэр, стыдитесь самих себя… стыдитесь этих стен, сэр!