Посмертные записки Пикквикского клуба

— Как брат жены моего сына, вы, конечно, превосходный судья в этом деле, — отвечал мистер Винкель старший. — Довольно об этом. Прошу вас не возражать, мистер Пикквик. Прощайте, господа.

С этими словами старичок взял свечу и, отворив дверь, учтиво попросил гостей освободить его от дальнейших переговоров.

— Вы станете жалеть об этом, — сказал мистер Пикквик, с трудом удерживая порывы своего негодования.

— Это мы увидим, — отвечал спокойно мистер Винкель старший. — Еще раз, господа, желаю вам спокойной ночи.

Мистер Пикквик пошел на улицу, сердито шагая, в сопровождении мистера Боба Сойера, совершенно оглушенного непреклонно строгим решением старого джентльмена. За ними покатилась шляпа Бена Аллена, и через минуту сам Бен Аллен появился на лестничной ступени у подъезда. Все три джентльмена хранили глубокое молчание всю дорогу и, не поужинав, разошлись в гостинице по своим спальням. Углубляясь на досуге в сущность и вероятные последствия своего визита, мистер Пикквик скоро пришел к заключению, что ему никак не следовало отваживаться на эту поездку, не собрав наперед отчетливых сведений о характере мистера Винкеля старшего, который оказался в такой ужасной степени деловым человеком.

Глава L. Мистер Пикквик встречает одного из своих старых знакомых, и этому счастливому обстоятельству читатель обязан поразительно интересными подробностями относительно двух великих людей, могущественных и славных в литературном мире

Мистер Пикквик проснулся, по обыкновению, в восемь часов. Наступившее утро всего менее могло рассеять в душе великого человека неприятные впечатления, произведенные неожиданными последствиями вчерашнего визита. Небо было пасмурно и мрачно, воздух затхл и сыр, улицы мокры и грязны. Дым лениво выходил из труб, как будто у него не хватило храбрости подняться к облакам; дождь капал медленно и вяло, как будто не смея превратиться в ливень. Боевой петух на трактирном дворе, лишенный всех признаков своего обычного воодушевления, печально покачивался на одной ножке в уединенном углу; осел, понурив голову, расхаживал в созерцательном расположении духа, как будто в глупой голове его мелькала мысль о самоубийстве. На улице, кроме зонтиков, не было видно никакого предмета, и ничего не слышалось, кроме падения дождевых капель.

Завтрак был очень скучен, и разговор между нашими путешественниками вовсе не клеился. Даже мистер Боб Сойер живо чувствовал на себе одуряющее влияние погоды. Он был теперь, по его собственному выражению, «сбит с панталыка». Мистер Пикквик и Бен Аллен были тоже не в своей тарелке.

В тоскливом ожидании лучшей погоды, путешественники перечитали последний номер лондонской вечерней газеты от первой строки до последней, перетоптали ковер в своей комнате от первого до последнего рисунка, повысмотрели все картины на стенах и перепробовали, без малейшего успеха, все предметы для разговора. Наконец, мистер Пикквик, дождавшись полудня и не видя никакой перемены к лучшему, позвонил и отдал приказание закладывать лошадей.

Заложили и поехали. Дождь полил сильнее, слякоть по дороге увеличивалась с каждой минутой, и огромные куски грязи летели беспрепятственно в открытые окна экипажа, так что пассажирам во внутренности кареты было почти столько же неловко, как и тем, которые по-прежнему поместились на запятках. При всем том, в самом движении и живом сознании чувства деятельности заключалось уже бесконечное превосходство перед скучным и томительным бездействием в скучной комнате, откуда, без всякой цели и намерения, приходилось смотреть на скучную улицу и дождевые капли. Оживленные путешественники не могли понять, зачем и отчего они так долго отсрочивали свою поездку.

Когда они остановились в Ковентри на первой станции, пар от лошадей поднялся такими густыми облаками, что затмил совершенно станционного смотрителя, и путешественники слышали только его громкий голос, выходивший из тумана. Он говорил, что человеколюбивое общество³⁰, при первой раздаче премий, должно непременно наградить его первой золотой медалью вследствие того, что у него достало храбрости снять шляпу с ямщика, иначе этот парень неизбежно должен был бы утонуть, так как вода с полей его шляпы лилась обильным потоком на рукава его, грудь и шею.

— Прекрасная погода! — сказал Боб Сойер, поднимая воротник своего пальто и закрываясь шалью.

— Чудодейственная, сэр, — подтвердил Самуэль Уэллер. — А знаете что, сэр?

— Что?

— Случалось ли вам когда-нибудь видеть больного ямщика?

— Не припомню. А что?

— В ту пору, например, когда вы были студентом, в клинику вашу никогда не приносили больного ямщика?

— Нет, никогда.

— Я так и думал. А случалось ли вам видеть на каком-нибудь кладбище надгробный памятник ямщику?

— Нет, не случалось.

— A мертвого ямщика видели вы когда-нибудь?

— Никогда.