Посмертные записки Пикквикского клуба

И, махнув рукой, мистер Лев Гонтер юркнул из комнаты, прежде чем мистер Пикквик успел сказать ему прощальное слово.

Через несколько минут мистер Пикквик взял шляпу и отправился в гостиницу «Павлина»; но там был уже мистер Винкель, и пикквикисты знали все подробности об утреннем бале.

— Будет и миссис Потт, — возгласил мистер Винкель, увидев президента.

— Право? — сказал мистер Пикквик.

— В костюме Аполлона, — прибавил мистер Винкель, — только муж ее запрещает ей надевать тунику.

— И дельно, — заметил мистер Пикквик, — к чему ей туника.

— Ну да. Поэтому миссис Потт наденет белое атласное платье с золотыми блестками.

— В таком случае, не поймут ее роли, — возразил мистер Снодграс.

— Как не понять? — отвечал мистер Винкель. — В руках у нее будет лира.

— Это другое дело: всякий увидит, что она Аполлон, — сказал мистер Снодграс.

— A я буду бандитом, — перебил мистер Топман.

— Кем? — воскликнул изумленный мистер Пикквик.

— Бандитом, — скромно повторил мистер Топман.

— Послушай, любезный друг, — сказал мистер Пикквик, бросая суровый взгляд на своего друга, — ты, если не ошибаюсь, хочешь нарядиться в зеленую бархатную куртку с коротенькими фалдами в два дюйма?

— Точно так. Разве это вас удивляет? — с живостью спросил мистер Топман.

— Очень.

— Отчего же?

— Оттого, любезный друг, что ты слишком стар для зеленой куртки.

— Стар!

— И уж если пошло дело на правду, ты слишком толст.

— Толст!

— И стар, и толст! — подтвердил мистер Пикквик энергичным тоном.

— Сэр, — воскликнул мистер Топман, вставая с места с покрасневшим лицом, при этом глаза его заискрились пламенным негодованием, — вы меня обижаете, сэр.

— Вы обижаете меня, сэр, отваживаясь в моем присутствии напялить на себя зеленую бархатную куртку с разбойничьим хвостом, — возразил мистер Пикквик тоном сильнейшего негодования.

— Сэр, — сказал мистер Топман, — вы грубиян.

— Сэр, — сказал мистер Пикквик, — вы грубиян.

Мистер Топман сделал два шага вперед и устремил на президента гневный взор. Пылающий взгляд мистера Пикквика, сосредоточенный в фокусе его очков, дышал гордым вызовом и угрозой. Мистер Снодграс и мистер Винкель, пораженные торжественностью сцены, стояли молча, прикованные к месту.

— Сэр, — сказал мистер Топман после короткой паузы, при этом голос его дрожал и волновался, — вы назвали меня стариком.

— Назвал, — сказал мистер Пикквик.

— И толстяком.

— Назвал.

— И грубияном.

— И тем и другим. Сэр, вы толстяк и старик и грубиян.

Страшная пауза.

— Сэр, — продолжал мистер Топман, отворачивая обшлага своего фрака и принимая угрожающую позу, — сэр, привязанность моя к вашей личности была до сих пор велика… очень велика; но мщение мое упадет, должно упасть на эту личность.

— Сэр, продолжайте!

Это был единственный ответ ученого мужа. Раздраженный обидными и колкими выходками своего товарища и друга, мистер Пикквик был некоторым образом парализован в своей позе, и это служило несомненным признаком, что он приготовился на всякий случай к мужественной обороне той самой личности, на которую должно было упасть неожиданное мщение.

Оглушенный столкновением двух великих личностей, мистер Снодграс, пораженный внезапной немотой, стоял сначала без движения и без всякой определенной мысли; но вдруг вдохновенная мысль осенила его ум. Презирая собственную опасность, он стал между двумя противниками и воскликнул громогласно.

— Как! Вы ли это, мистер Пикквик, муж разума и совета, обративший на себя взоры образованного мира? Вы ли мистер Топман, друг наш и товарищ, озаренный величественным светом, заимствованным от этой бессмертной натуры? Стыдитесь, господа, стыдитесь, стыдитесь!

И прежде чем вдохновенный поэт кончил свою речь, черты мистера Пикквика прояснились, гневное выражение исчезло с его чела, и почтенное лицо его приняло свое обыкновенное, благосклонное выражение. Так исчезают следы карандаша под трением умягчительной резины, и такова сила истинного таланта!

— Я погорячился, — сказал мистер Пикквик, — слишком погорячился. Топман, вашу руку.

Мрачные тени мгновенно сбежали с лица мистера Топмана, когда он пожал руку своего друга.

— Я погорячился, — сказал мистер Топман.

— Нет, нет, — прервал мистер Пикквик, — виноват во всем один я. Помиримся, любезный друг. Ты наденешь зеленую бархатную куртку.

— Нет, нет, — возразил мистер Топман.

— Для меня, любезный друг, сделай милость.

— Извольте, я согласен.

Таким образом было решено, что мистер Топман, мистер Снодграс и мистер Винкель явятся на бал в заимствованных костюмах. Руководимый филантропической полнотой своего чувства, мистер Пикквик изъявил полное согласие на прихоти своих друзей, противоречившие его собственным убеждениям и мыслям: разительное доказательство просвещенной снисходительности, на какую может быть способен только истинно великий человек.