Посмертные записки Пиквикского клуба

Хотя дороги были грязные, а дождь моросил все упорнее и хотя комья грязи и брызги залетали в открытые окна кареты, причиняя внутренним пассажирам чуть ли не такое же беспокойство, как и пассажирам наружным, — все-таки ехать и ощущать какое-то движение было бесконечно приятнее, чем сидеть безвыходно в скучной комнате и смотреть, как скучный дождь поливает скучную улицу, а потому, едва тронувшись в путь, все в один голос признали, что произошла перемена к лучшему, и недоумевали, как могли они так долго откладывать свой отъезд.

Когда они остановились в Ковентри[159], от лошадей валил такой густой пар, что конюх был совершенно невидим и слышался только его голос, когда он из тумана заявил о своих надеждах получить при следующей раздаче наград первую золотую медаль от Филантропического общества за то, что снял с форейтора шляпу. По словам невидимого джентльмена, он (форейтор) неизбежно утонул бы в воде, стекающей с полей шляпы, если бы конюх, проявив удивительное присутствие духа, не сорвал ее с его головы и не вытер лицо захлебывающегося человека пучком сена.

— Приятно! — заметил Боб Сойер, поднимая воротник пальто и прикрывая рот, чтобы концентрировать пары только что выпитого стаканчика бренди.

— Очень, — безмятежно отозвался Сэм.

— А вам как будто все равно? — спросил Боб.

— А что толку, сэр, если бы мне и не было все равно? — изрек Сэм.

— Это неоспоримый довод, — согласился Боб.

— Вот именно, сэр, — подтвердил мистер Уэллер. — Все к лучшему, как заметил кротко один молодой аристократ, когда ему дали пенсию за то, что дед жены дяди его матери подал королю трут, чтобы раскурить трубку.

— Мысль недурна, Сэм, — одобрил мистер Боб Сойер.

— То же самое говорил до конца своей жизни молодой аристократ в дни выдачи пенсии, — сообщил мистер Уэллер.

— Случалось ли вам, — помолчав, продолжал Сэм, посматривая на форейтора и говоря таинственным шепотом, — случалось ли вам, когда вы учились у костоправов, навещать больного форейтора?

— Что-то не припоминаю, — ответил Боб Сойер.

— А когда вы появились (так говорится о привидениях) в больнице, вам никогда не случалось видеть там форейтора?

— Нет, — отвечал Боб, — не случалось.

— И никогда не бывали на таком кладбище, где бы стоял памятник форейтору, и мертвого форейтора вы никогда не видели? — допытывался Сэм.

— Никогда, — заявил Боб.

— Правильно! — в торжеством воскликнул Сэм. — И никогда не увидите. И еще кое-чего никто и никогда не увидит — мертвого осла. Ни один человек не видел мертвого осла[160], кроме джентльмена в коротких черных шелковых штанах, знакомого молодой женщины, которая пасла козу; но то был французский осел и, стало быть, не регулярной породы.

— Какое же это имеет отношение к форейторам? — полюбопытствовал Боб Сойер.

— А вот послушайте, — отвечал Сэм. — Кое-кто из очень умных людей утверждает, что и форейторы и ослы бессмертны, но я так далеко не пойду, а скажу вот что: как только они почувствуют, что подходит старость и работа им не под силу, они все вместе куда-то отправляются, обычным порядком, по одному форейтору на пару ослов. Что с ними затем происходит — никто не ведает, но, по всей вероятности, они забавляются в каком-нибудь другом мире, потому что ни одному человеку не доводилось видеть, чтобы осел или форейтор забавлялись на этом свете!

Излагая эту изумительную научную теорию и подкрепляя ее любопытными статистическими и иными данными, Сэм Уэллер коротал время, пока не доехали до Данчерча, где получили сухого форейтора и свежих лошадей. Следующая остановка была в Девентри, а затем в Таустере, и в конце каждого перегона дождь лил сильнее, чем вначале.

— Послушайте, — взмолился Боб Сойер, заглядывая в окно кареты, когда они остановились у гостиницы «Голова Сарацина» в Таустере, — этак, знаете ли, продолжаться не может.

— Ах, боже мой! — воскликнул мистер Пиквик, очнувшись от дремоты. — Боюсь, как бы вы не промокли.

— Как бы я не промок? — повторил Боб. — Пожалуй, это уже случилось. Кажется, я отсырел.

Боб действительно отсырел: вода струилась у него с шеи, локтей, обшлагов и колен, и весь его костюм так блестел от воды, что можно было принять его за клеенчатый.

— Я немножко промок, — продолжал Боб, отряхиваясь и разбрызгивая воду, словно ньюфаундлендская собака, только что выбравшаяся на сушу.

— Мне кажется, сегодня немыслимо ехать дальше, — вмешался Бен.

— Об этом и речи быть не может, сэр, — заявил Сэм Уэллер, решив принять участие в совещании. — Было бы жестоко принуждать к этому лошадей, сэр. Здесь есть постели, сэр, — продолжал Сэм, обращаясь к своему хозяину, — чистота и комфорт. В полчаса приготовят прекрасный обед, сэр: куры и телячьи котлеты, сэр; французские бобы, картофель, торт и полный порядок. Разрешите вам посоветовать, сэр, — оставайтесь-ка вы здесь. Следуйте моим предписаниям, как сказал доктор.