Посмертные записки Пиквикского клуба

– Нечего, дорогой сэр? – с удивлением и негодованием воскликнул сей мягкосердечный человек. – Нечего? Неужели вы не выскажете своего мнения о столь знаменательном событии в жизни нашего молодого друга? Неужели не поручите мне заверить его от вашего имени в вашей неизменной любви к нему и заботливом отношении? Неужели не скажете ничего, что могло бы воодушевить и успокоить и его, и пребывающую в волнении молодую женщину, которая ищет у него утешения и поддержки? Подумайте, мой дорогой сэр!

– Я подумаю, – ответил старый джентльмен. – В данный момент я ничего сказать не могу. Мистер Пиквик, я – человек деловой. Ни за какие дела я не принимаюсь второпях, а что касается этого дела, то мне оно отнюдь не нравится. Тысяча фунтов – небольшая сумма, мистер Пиквик.

– Вы совершенно правы, сэр, – вмешался Бен Эллен, сквозь сон припоминая, что свою тысячу он спустил без малейших затруднений. – Вот умный человек! Боб, это очень смышленый малый.

– Очень рад, что именно вы отдаете мне должное, сэр, – сказал мистер Уинкль-старший, презрительно взглянув на мистера Бена Эллена, который глубокомысленно покачивал головой. – Мистер Пиквик, дело вот в чем: разрешив моему сыну год побродяжничать, повидать белый свет (что он и сделал под вашим руководством), чтобы в жизнь он вступил не беспомощным школьником, я отнюдь не ждал таких результатов. Ему это очень хорошо известно, и если я лишу его теперь своей поддержки, у него нет никаких оснований удивляться. Я его извещу, мистер Пиквик. Спокойной ночи, сэр. Маргарет, откройте дверь.

Тем временем Боб Сойер подталкивал мистера Бена Эллена, понукая его сказать что-нибудь в защиту, и Бен без всяких предупреждений разразился краткой, но сильной речью.

– Сэр! – сказал мистер Бен Эллен, глядя на старого джентльмена очень тусклыми и томными глазами и энергически размахивая правой рукой. – Вы… вы бы постыдились самого себя.

– Как брат молодой леди, вы, несомненно, являетесь судьей в этом деле, – отрезал мистер Уинкль-старший. – Довольно! Пожалуйста, ни слова больше, мистер Пиквик. Спокойной ночи, джентльмены.

С этими словами старик взял свечу и, открыв дверь, вежливо указал по направлению к выходу.

– Вы пожалеете об этом, сэр, – произнес мистер Пиквик, стискивая зубы, чтобы сдержать раздражение, ибо понимал, насколько важными могут оказаться последствия этого раздражения для его молодого друга.

– В настоящий момент я придерживаюсь другого мнения, – спокойно отозвался мистер Уинкль-старший. – Джентльмены, позвольте еще раз пожелать вам спокойной ночи.

Мистер Пиквик в гневе вышел на улицу. Мистер Боб Сойер, совершенно обескураженный решительными мерами старого джентльмена, последовал его примеру. Немедленно вслед за этим шляпа мистера Бена Эллена скатилась по ступенькам лестницы, а ее примеру последовал и сам мистер Бен Эллен.

По дороге все трое молчали и, не поужинав, улеглись в постель. Засыпая, мистер Пиквик размышлял о том, что, знай он, какой кремень мистер Уинкль-старший, вряд ли он рискнул бы отправиться к нему с таким поручением.

Глава LI, в которой мистер Пиквик встречает старого знакомого, и этому счастливому обстоятельству читатель обязан интереснейшими фактами, здесь изложенными, о двух великих общественных деятелях, облеченных властью

Утро, приветствовавшее мистера Пиквика ровно в восемь часов, отнюдь не могло улучшить его расположение духа или развеять уныние, вызванное непредвиденными результатами его миссии. Небо было темное и хмурое, воздух сырой и холодный, улицы мокрые и грязные. Дым лениво стлался над трубами, словно у него не хватало мужества подняться, а дождь моросил медленно и вяло, точно ему лень было лить по-настоящему. Бойцовый петух во дворе, утратив последние проблески привычного оживления, мрачно балансировал на одной ноге; осел, понурив голову, хандрил под навесом и, судя по его задумчивому и жалкому виду, размышлял о самоубийстве. На улице ничего не видно было, кроме зонтов, и ничего не слышно, кроме стука патен и журчания дождя.

За завтраком разговаривали очень мало. Даже Боб Сойер ощущал влияние погоды и треволнений вчерашнего дня. Пользуясь его собственным образным выражением, он был «пришиблен». То же можно сказать и о мистере Бене Эллене. То же самое – и о мистере Пиквике.

Томительно выжидая, когда погода прояснится, они читали и перечитывали последний вечерний номер лондонской газеты с тем напряженным интересом, какой можно наблюдать только в часы беспредельной скуки; с такою же настойчивостью истоптали каждый дюйм ковра; так часто выглядывали на улицу, что давали основание к обложению окон добавочными налогами; перебрали и истощили все темы разговора; наконец, когда полдень не принес никакой перемены к лучшему, мистер Пиквик решительно позвонил в колокольчик и заказал карету.