Посмотри и вернись

В этот момент я вспомнил свою переписку с одним молодым человеком. Познакомился с ним заочно на православной конференции в Интернете. Когда в переписке стали обсуждать молитву, мой собеседник заметил, что православие «нетехнологично». В нем форма занимает подчиненное и не всегда существенное место. Помнится, я ответил с претензией на юмор, сказал, что православие «не технологично, а высокотехнологично». И привел пример литургии, чинопоследование которой строго и отнюдь не просто определяет насыщенный духовными образами характер этого богослужения. Но и мой собеседник умел находить аргументы. Он сказал, кажется, так: «Если подлинно каяться в слезах, то и на исповеди у пьяного сельского священника можно обильно стяжать благодать. А вот если каяться лишь внешне, так сказать, механически, то и афонские монахи не помогут». На что я не нашел ничего лучшего, как заявить, что «совершенное содержание ищет для себя и совершенной формы». Сейчас я решил спросить об этом.

– Татьяна, как достичь совершенства в молитве?

– Это знает Учитель молитвы – Бог. Нужно лишь не противиться Его воле, ибо Он всех зовет к совершенству. Начинающим следует молиться попроще, без хитростей, в простоте сердца полагаясь на Господа. В молитве всегда должны быть два крыла – покаяние и смирение. Этим и привлекается благоволение Божие, а не красотою слога. Как птица опирается крыльями на воздух, так и молитвенник опирается покаянием и смирением на благодать, оттого и может подниматься к совершенству. Чем сильнее крылья и обильнее благодать, тем выше можно подняться. Но мечтать об этом и мудрствовать не надо, чтобы не изранить крылья тщеславием и не сломать их гордостью. На сломанных крыльях падают оземь, а не взмывают в небо.

– А что же с «красотой слога» в молитве? Ведь акафисты, например, весьма красивы и образны…

– Слова, растворенные смирением и покаянием, красивы сами по себе, внутренней красотой их истинного смысла. Истинный же смысл – это то, что говорит сердце. Великое в человеке совершается тогда, когда он обращается к Богу и отвращается от зла, лжи, греха. И если это в сердце достигнуто, тогда человек обыкновенно и ищет слова, чтобы выразить то, что у него лежит на сердце. Например, читает акафист.

– То есть сами по себе слова немного значат? И если я читаю акафист, но горд и несть во мне покаяния, тогда я медь звенящая и кимвал звучащий?

– Именно, – кивнула Татьяна. – Но все же и слова человеческие имеют некоторую силу, и им надлежит уделять должное внимание. Как говорят на Востоке, палец, указывающий на Луну, и Луна – это не одно и то же. Тем не менее взгляд от пальца переходит и на саму Луну. Так и со словами. Добрые, правильные, красивые, в конце концов, слова молитвы указывают на расположение сердца, которое надобно иметь, и на образ мыслей, которому надобно следовать. Поэтому, читая хорошие молитвы, человек приуготовляется к восприятию благодати и получает ее даже при самых первых и несовершенных шагах в молитве.

Я заметил, что в своих суждениях моя собеседница стремится избежать крайностей. Отцы называли такой подход срединным, или «царским», путем. Суть этого пути заключается в избегании всякой односторонности, стремлении учесть все «за» и «против» и в конечном счете выходе на умеренное, как сейчас говорят, «сбалансированное» понимание жизни. Татьяна явно акцентировала роль внутренних состояний человека, расположения сердца к основным христианским добродетелям. Она строго следовала принципу, что «Бог смотрит, что у человека на сердце», но при этом избегала того конфликта, который может возникнуть, если внешнее необоснованно противопоставляется внутреннему. Она вела к простой и, как мне кажется, убедительной мысли о необходимости гармонии различных сторон жизни человека. Чтобы убедиться в этом, я задал следующий вопрос:

– Нужно ли в молитве держаться простоты и естественности, заботясь лишь об искренности покаяния и смирения, или же возможна и работа по совершенствованию молитвы? Например, работа по удержанию внимания на словах молитвы, избеганию помыслов, открытию сердца к тонким переживаниям?

– Путь человека не лежит только в области свободы или только в области необходимости. Свобода нужна человеку для того, чтобы самоопределиться, то есть самостоятельно, без принуждения выбрать то восприятие мира, которое душа считает правильным. И если этот выбор заключается в обращении к Богу, вере в Него – то такой путь Бог признает правильным. Свобода есть возможность быть искренним, искренняя вера есть обретение правды в себе. Потому настоящая молитва начинается с искренней веры, а красота молитвы – с ее правды.

– Но этим дело, видимо, не заканчивается… – заметил я.