Посмотри мне в глаза!

Едва узнав, что мы переезжаем в Амхерст, брат заявил: «А рядом с вами нет свободного участка? Мы с Деннисом могли бы построить там дом и поселиться по соседству!» Так они и сделали. Теперь мы жили в новехоньких домах бок о бок, в маленьком удобном тупике. Дома у нас разные – у братца дом веселенький, весь в каких-то штучках и чуть ли не рюшечках, а у нас обстановка очень простая, функциональная, аспергерианская. Уверен, что с точки зрения эргономичности и оснастки мой дом выстроен и оборудован толковее, но братцу на это наплевать. Его дом симпатичнее, а для него это главное. Он не слишком огорчился даже тогда, когда в первый год на новом месте у него полетел водопровод и аккурат накануне Рождества в доме было воды по щиколотку.

Когда брат выводит на прогулку своих французских бульдогов (обладателей неподходящих собакам кличек Бентли и Коровка), то Медведик тут же заряжает во дворе самодельную бомбочку, и, когда раздается рык и летят клубы дыма, он понимает, что дядя с собаками возвратился с прогулки. Зимой, если выпадает снег, я расчищаю улицу на отцовском тракторе. А когда в доме брата выходит из строя водопровод, я спасаю его мебель на своем «лендровере» с прицепом и потом сушу у себя в гараже.

Кто бы мог подумать, что все так сложится? После того как я много лет промаялся со своим аспергерианством и не виделся с братом, он выпустил книгу «Бег с ножницами», где я фигурирую как один из главных героев. Книга имела успех и помогла мне принять самое себя и даже начать гордиться тем, какой я. И еще эта книга снова сблизила нас, и вот мы снова живем бок о бок в маленьком городке, где когда-то давно начиналась наша история.

Благодаря тому, что я посмотрел на себя со стороны – на то, как меня описал брат, – я узнал о себе кое-что новое. Большую часть моей сознательной жизни собственная история казалась мне постыдной; это была история ребенка, с которым жестоко обращались, ребенка, страдающего, как я всегда думал, дефектом личности. Неудачник, не окончивший даже школу – это было все равно что позорное клеймо, и неважно, что на деле я преуспевал, мог и умел зарабатывать, жил самостоятельно. Годами я лгал насчет своего возраста, образования, происхождения, потому что правда казалась мне слишком позорной. Но читатели восторженно приняли замечательную книгу, написанную братом, а значит, приняли и нас, такими, как мы есть, и это изменило мое отношение к себе. Я наконец обрел свободу.

Когда мы переехали в Амхерст, знакомые лица попадались мне на каждом шагу. И места, конечно, были знакомые. Но ни те, ни другие больше не вызывали тяжелых ассоциаций с ужасами детства.

– Тебе обязательно надо пойти на баскетбольный матч в Массачусетском университете, – сказали мне как-то раз Пол и Горди.

Я в жизни не бывал на университетском матче по баскетболу, но согласился, правда, не без колебаний.

– Перед матчем будет еще небольшой прием в университете. Пойдем с нами! – позвал Пол.

Когда я вошел в зал, где проходил прием, там уже скопилось человек сто, не меньше. Тридцать лет назад такая толпа привела бы меня в ужас, я бы стушевался и не знал, что сказать. Забился бы в угол, как затравленный зверь, и только и мечтал, как бы улизнуть.

Но теперь, поскольку я обрел уверенность в себе и разбирался в аспергерианстве, ничего подобного не произошло. Я не боялся и не жался по углам. Более того, случилось нечто удивительное: я всем нравился. Ко мне подходили, приветливо здоровались, жали руку, словом, давали понять, как рады меня видеть. Мне всего-то и понадобилось, что чуточку познаний о том, как себя вести в обществе, что говорить и делать, – и мир вокруг расцвел!

Просто поразительно! Теперь я обрастал знакомствами и друзьями, куда бы ни направился, более того, что меня изумляло, люди стремились быть ко мне поближе. Например, мой приятель Дэйв сказал: «Давай сядем на матче рядом!» Казалось бы, совсем банальное предложение, но я такого раньше не слышал, ведь я держался особняком, и это всех отторгало. А теперь мы заняли соседние места, Дэйв наклонялся ко мне и объяснял правила игры. Хотя я не очень разбирался в баскетболе, все равно смотреть матч было интересно, и наблюдать за окружающими тоже. Все они разбирались в баскетболе лучше меня, но мое невежество их не волновало.

Поражало меня не только обилие новых знакомств, которыми я так легко обзаводился; удивительно было, что со мной не происходило ничего скверного. Никто не дразнил меня Мартышкой-в-Штанишках. Никто не угрожал, не выгонял. Когда я был в Амхерсте тридцать лет назад, никто не желал принимать меня в команду или в компанию. А теперь все только об этом и мечтали.

Даже привычное многолетнее ощущение, будто я всех обманываю, – и то начало проходить. После матча, на вечеринке у тренера университетской команды ко мне подсел один из штатных сотрудников спортивного отделения.

– Знаете, а я ведь тоже в свое время бросил учебу, – поделился со мной он.