Посмотри на меня

– Подожди, дедушка, мой друг Айвен что-то мне говорит. – Люк прижал трубку к груди и внимательно посмотрел в пустоту. Потом снова приложил трубку к уху. – Айвен сказал, что оливка – это маленький маслянистый фрукт с косточкой. Его в субтропических зонах выращивают ради плодов и масла. – Он посмотрел в сторону с таким видом, будто кого-то слушал. – Существует много разновидностей оливок. – Он замолчал, посмотрел вдаль, потом продолжил: – Незрелые оливки всегда зеленого цвета, а зрелые могут быть как зелеными, так и черными. – Он снова посмотрел в сторону и прислушался к тишине. – Большинство созревших на дереве оливок используется для получения масла, остальные засаливают или маринуют и хранят в оливковом масле, рассоле или уксусе. – Он поднял глаза: – Айвен, что такое рассол? – Последовала пауза, потом он кивнул. – Ясно.

Брови Элизабет поползли вверх. С каких это пор Люк стал экспертом по оливкам? Наверное, он узнал о них в школе, он хорошо запоминает подобные вещи. Люк остановился и внимательно слушал то, что говорит ему дедушка.

– Ну, Айвен тоже хочет с тобой познакомиться.

Элизабет бросилась к телефону, пока Люк не сказал ничего лишнего. Отец и без того не всегда хорошо соображал, так что совершенно ни к чему рассуждать с ним о существовании (или отсутствии) невидимого мальчика.

– Привет, – сказала Элизабет, хватая телефонную трубку. Люк медленно, волоча ноги, поплелся на кухню. От его шарканья на Элизабет снова накатила волна раздражения.

– Элизабет, – раздался строгий деловой голос, в котором явно слышался напевный говор графства Керри. – Я только что вернулся и обнаружил твою сестру лежащей у меня на полу в кухне. Я ткнул ее ботинком, но так и не понял, жива она или нет.

Элизабет вздохнула:

– Это не смешно, и моя сестра, помимо всего прочего, еще и твоя дочь.

– Только вот не надо мне этого рассказывать, – сказал он презрительно. – Я хочу знать, что ты собираешься с ней делать. Я не желаю ее здесь видеть. В прошлый раз, когда она тут была, ей захотелось выпустить кур из курятника, и я целый день загонял их обратно. Это с моими-то спиной и ногами…

– Понимаю, но тут она тоже жить не может, это нервирует Люка.

– Ребенок еще слишком мал, чтобы нервничать. А она довольно часто вообще забывает, что родила его. Но ты ведь понимаешь, что он не может быть полностью твоим.

«Довольно часто» – это было еще мягко сказано.

– Ей нельзя приезжать сюда, – ответила Элизабет, стараясь не потерять терпение. – Она уже была тут и опять взяла машину. Колм только что пригнал ее. На этот раз все действительно серьезно. – Она сделала глубокий вдох. – На нее завели дело.

Отец немного помолчал, а потом воскликнул в сердцах:

– И правильно сделали! Будет ей урок. – Потом быстро сменил тему: – Почему ты не на работе? Господь велел нам отдыхать только в воскресенье.

– В том-то все и дело. Сегодня был очень важный для меня день на рабо…

– Смотри-ка, твоя сестра вернулась в мир живых, и она уже на улице: пытается сбить коров с ног. Скажи Люку, пусть приезжает ко мне в понедельник со своим новым другом. Мы покажем ему ферму.

Раздался щелчок, и наступила тишина. Слова приветствия и прощания были не в чести у отца. Он до сих пор считал, что мобильные телефоны – это что-то вроде футуристической инопланетной технологии, разработанной для того, чтобы морочить людям голову.

Элизабет повесила трубку и пошла на кухню. Люк сидел за столом один и, держась за живот, хохотал до упаду. Она села на свое место и принялась за салат. Ее нельзя было отнести к тем людям, которые находят в еде удовольствие: она ела только потому, что так было надо. Длинные ужины, занимавшие весь вечер, нагоняли на нее тоску, она никогда не отличалась хорошим аппетитом, потому что всегда либо находилась во власти каких-нибудь переживаний, либо энергия в ней била ключом, мешая спокойно сидеть и есть. Взглянув на стоящую напротив тарелку, она, к своему удивлению, увидела, что там пусто.

– Люк?

Люк перестал говорить сам с собой и посмотрел на нее:

– А?

– Не «а?», а «что?», – поправила она. – Куда делся кусок пиццы, который лежал на этой тарелке?

Люк взглянул на пустую тарелку, потом посмотрел на Элизабет так, будто она сошла с ума, и откусил от своего куска.

– Айвен съел.

– Не говори с набитым ртом!

Он выплюнул непрожеванную пиццу на тарелку.

– Айвен съел.

При виде кашицы, которая только что была у него во рту, он истерически захохотал.

У Элизабет разболелась голова. Что за бес в него вселился?

– А оливки?

Видя ее раздражение, он сначала все проглотил и только потом ответил:

– Их он тоже съел. Я же говорил тебе, что он больше всего любит оливки. Дедушка хотел узнать, можно ли выращивать оливки на ферме. – И Люк улыбнулся, обнажив беззубые десны.

Элизабет улыбнулась. Ее отец не узнал бы оливку, даже если бы она подошла к нему и представилась. Он не любил «модную» еду: рис был самой большой экзотикой, на которую он соглашался, но все равно жаловался, что зернышки слишком маленькие и уж лучше он будет есть картофельное пюре.