Посмотри, отвернись, посмотри

– Моего мужа зовут Антон Мисевич, – упрямо сказала она. – Он ничего не менял. Послушай… Как тебя зовут?

– Не твое собачье дело!

Она закусила губу. Помолчала, что-то обдумывая, и наконец решилась.

– Мой муж – честный и порядочный человек. Он мне все рассказал. Я знаю, вы все считаете, что он познакомился в колонии с парнем, который ограбил инкассаторов, и тот ему признался, куда спрятал деньги… Но это неправда!

– Мы все?

– Да, да, вы все! Ты и все эти люди, которые притворялись его семьей… Эти папы, мамы, сестры…

Мне показалось, я начала улавливать логику в ее ахинее. Вытащив телефон, я сунула ей под нос фотографию.

– Ты про этих людей?

Она нахмурилась, разглядывая их, и кивнула:

– Да, это они…

– Ты совсем пустоголовая. Это его родная семья, ясно? Иван, Лариса, Люба, Надя… – Я поочередно тыкала в загорелые лица. – И детей еще штук пять, может, шесть.

– Это не его семья! Отец и мать Антона умерли, я могу назвать кладбище, на котором они похоронены…

– Твоего урода зовут Олег!

– Я была у них дома!

– На кладбище?

– В Искитиме!

– Кладбище в Искитиме? – Я расхохоталась. – Ты запредельная дура, конечно. Тебя даже не жалко.

Она дернулась и замолчала.

Я вернулась на свой матрас. Надо было заткнуть ей рот кляпом и уйти, но я жутко устала после всей этой беготни сначала с книгами и неподвижным телом, а затем с ее телефоном. Мне хотелось просто молча полежать.

Но эта сука не могла сидеть тихо и держать язык за зубами.

– Пожалуйста, послушай меня! – Рядом начали штробить, и она заговорила громче: – Послушай! Здесь какая-то ошибка! Ты принимаешь меня не за того человека! И моего мужа тоже! Он не сделал ничего плохого. Еще можно все исправить, если ты отпустишь меня…

Все, я больше не могла это выносить.

– Можно исправить? – тихо спросила я и встала. – МОЖНО ИСПРАВИТЬ? Твой муж убил мою сестру! Он держал ее под водой, пока она не захлебнулась. А знаешь, почему ему это удалось? – Голос у меня дрожал от бешенства. Я нависла над девкой. – Потому что она рожала! Въезжаешь? Она не могла сопротивляться! Он утопил сначала ее, а потом ребенка! Их общего ребенка, которого он же ей и сделал за девять месяцев до этого! А теперь скажи мне, что здесь можно исправить, тупая ты тварь?!

Я едва удержалась, чтобы не схватить ее за уши и не начать колотить башкой об стену.

– Ты осталась одна после смерти сестры?

Я вздрогнула.

Девка смотрела на меня снизу вверх. Лучше бы ей втянуть голову в плечи и зажмуриться, но она этого не сделала.

– Ты осталась одна?

Точно так же на меня смотрела Вика. Как взрослый смотрит на ребенка.

Я отшатнулась.

Единственное, что было хорошего в моей семье, – это Вика. Я обитала на мусорной куче, питалась объедками, вела себя как свинья – и все остальные вели себя так же. Дрянь, гниение и плесень. Когда купаешься в грязи, быстро забываешь, что в мире есть что-то другое. Встречные видятся не людьми, а такими же свиньями, разве что некоторые маскируются получше. Но у каждого из-под маски лезет гнусное рыло с клыками.

Моя сестра была сделана из другого теста. Она была как тихое пение скрипки среди хрюканья и гогота. Ты слышал музыку и поднимался с карачек на колени, а потом вставал, пошатываясь. Только благодаря этому во мне сохранялось что-то хорошее.

Были ли у Вики недостатки? У нее была чертова прорва недостатков! Она была дура, не разглядевшая в своем парне конченого урода. Доверчивая идиотка, – и этого я до сих пор не могу ей простить. Упертая, твердолобая. Из тех, что до старости тащатся в одной колее, будто дряхлые лошади, не способные даже поднять головы, чтобы оглядеть вспаханное поле.

Но вот какое дело: она никому не причиняла зла, моя упрямая старшая сестра. Ни единой живой душе. Никогда. И я уверена, не сумела бы этого сделать, даже если бы прожила еще девяносто лет.

Девка, скорчившаяся возле батареи, смотрела на меня глазами Вики. Они ни в чем не были похожи! И все же меня разрывало на части от узнавания. Я твердила себе, что это подделка, мерзкая фальшивка! Меня душили слезы и одновременно хотелось разнести здесь все к чертовой матери.

Зачем она так смотрит?!

Я ее ударила. Она до последнего не ожидала, что я это сделаю, и когда я занесла над ней руку, продолжала смотреть с тем же испуганным недоумением, – будто собака, которую никогда в жизни не били, и она пытается понять, отчего хозяин приближается вразвалочку с палкой в руке. Может быть, мы поиграем, мой добрый хозяин?

Удар вышел смачный. Башка у нее мотнулась так, что девка влепилась щекой в батарею. Она вскрикнула и вжала голову в плечи. Скула мгновенно вспухла.

Господи, я чуть не кинулась за льдом, чтобы приложить ей к ушибленному месту!

В тот миг я поняла, что должна убить ее. Прямо сейчас. Иначе все полетит к черту, весь мой продуманный трехэтажный план. Плевать, что она еще нужна мне, чтобы приманить Олега! Что-нибудь придумаю! Но от девки нужно избавиться немедленно. Она все испортит.

Нож? Очень грязно! Хотя какая разница… Смотреть на нее было невыносимо – словно мне царапали сердце ржавым гвоздем. Если она исчезнет, мне станет легче… легче…