Посмотри, отвернись, посмотри

Пренебрежение, с которым тот разговаривал с его испуганной женой, вызвало в памяти Бабкина утренний кошмар, мучительное чувство беспомощности, с которым он проснулся. Но сейчас, сию секунду он вовсе не был беспомощен. Не помня себя от гнева, Сергей с размаху обрушил кулак в центр стола. Столешница мгновенно, как будто даже охотно треснула и просела под его рукой.

– Слушали-постановили, – раздельно сказал Бабкин, не сводя взгляда с помертвевшего лица доктора. – Мы у вас больше не наблюдаемся, договор разрываем. Маша, пойдем.

Их никто не остановил. Сергею было бы даже любопытно взглянуть на человека, который попытался бы это сделать. Они неторопливо шли по тенистой улице, и Бабкин приноравливался к медлительному шагу жены.

В конце концов молчание начало его тяготить.

– Надо было у него игрушку отобрать. Мне она явно нужнее.

Он ожидал, что Маша засмеется. Но она обернула к нему бледное лицо и без улыбки сказала:

– Сережа, я понимаю, что он взбесил тебя. Но теперь ты чувствуешь себя героем, а я за две недели до родов осталась без лечащего врача.

Бабкин опешил.

– Твой врач – Воронцова…

– А ты чуть не оторвал голову заведующему отделением. Вряд ли она будет рада меня наблюдать. К тому же ты мужественно разорвал контракт.

– Я защищал тебя, – сказал Бабкин, пораженный несправедливостью ее упрека. – Маша, он разговаривал с тобой, как…

– …Как многие врачи разговаривают с пациентами, – закончила она. – За восемь месяцев, что я к ним хожу, таких было не меньше половины. И он еще талантливый врач с отличной репутацией.

– Он вел себя как хам!

– Ты думаешь, он такой один? Сережа, мы привыкаем терпеть это и не замечать. Дождь идет, врачи хамят. Так обстоят дела, и с этим ничего не поделать. Я не буду лезть на баррикады и пытаться изменить положение дел, не в том я состоянии. Мне нужно спокойно родить в нормальной клинике, где нас не наградят стафилококком. Ради этого я пропускаю мимо ушей все эти выпады насчет гормонов и мозгов. Этот врач, Сережа, – он даже не понял, отчего ты вышел из себя.

– Хочешь сказать, лучше бы мне было заткнуться и молча проглотить все, что он тебе наговорил?

– Это хороший роддом, – устало сказала Маша. – И врач у меня была отличная. Вернуться к ней я не смогу. Ты отвел душу на хаме, который попался тебе под руку. О том, как это все ударит по мне, ты не подумал. До родов две недели. Мне предстоит заново искать клинику и акушера. Возможно, меня опять отправят на УЗИ и анализы, а это последнее, чем я хотела бы сейчас заниматься. Но зато тебе не в чем себя упрекнуть. Да, Сережа, тебе лучше было бы промолчать.

– Может, мне вернуться и извиниться? – Бабкин постарался скрыть сарказм.

Маша вопросительно взглянула на него:

– А ты сможешь?

Возвращаться он не стал. На обратном пути жена задремала в машине. Толкаясь в пробках, Бабкин сначала материл про себя врача, потом клинику, потом досталось и Маше с ее концепцией вечной терпилы, и к дому он подъехал в состоянии угрюмой неприязни ко всему миру. Веселая неделя его ждет! Жена погрузится в молчание, станет делать вид, что не замечает его, будет ходить со скорбным лицом, словно в доме покойник, и отшатываться при случайном прикосновении… Как же он это ненавидел.

Маша открыла глаза.

– Уже приехали? – Она привстала, сонно щурясь. – Давай, может, пройдемся? Погода хорошая!

И тут Сергей вспомнил, что это вообще-то не та жена. Не та, которая скорбная и с покойником. И что самая долгая ссора с нынешней длилась четыре часа, да и то лишь потому, что он пошел за пивом и на обратном пути застрял в лифте.

Почему он перенес воспоминания о первом браке на Машу? Как ему пришло это в голову?

Он взял Машину руку, поцеловал ее пальцы. Поднял на нее виноватый взгляд:

– Я сейчас наберу Макара, попрошу помочь. У него куча знакомых, он быстро найдет роддом. Не беспокойся об этом, хорошо? Вот, кстати, он звонит! – Бабкин прижал трубку к уху. – Макар, привет! У меня к тебе дело.

– У меня тоже дело, – сказал Илюшин. – Приезжай, будем работать.

* * *

– Где клиент? – вполголоса спросил Сергей, войдя в квартиру.

– Клиентка. – Макар махнул рукой в сторону гостиной.

Клиенткой оказалась крохотная старушка с голубоватыми волосами и обезьяньими глазами навыкате. Ножки свисают с кресла, как у ребенка на качелях. Взгляд наблюдательный и умный.

– Какой вы монументальный, – сказала старуха, рассматривая Бабкина. – Это, должно быть, довольно неудобно в быту. А слежка? Вас же видно издалека.

– Я справляюсь, – заверил Бабкин.

– Сергей, мой напарник, – представил его Макар. – Сережа – Эмма Витальевна Шувалова.

Сергей вытащил блокнот и приготовился записывать.

– Вчера у Эммы Витальевны пропала внучка, – сказал Илюшин. – Полина Журавлева, двадцать девять лет, вышла на пробежку около десяти утра и не вернулась. Заявление в полицию подал муж. С ним не совсем понятная история…