Посмотри, отвернись, посмотри

Я купила две бутылки той же марки. Запаслась сухим вином и текилой. Дожидаясь Антона с работы, съела бутерброд, щедро намазанный маслом, и сварила себе рисовую кашу. Советчики из интернета утверждали, что масло и каша обволакивают желудок и замедляют опьянение.

Вот и проверим.

Когда в двери провернулся ключ, я глотнула чуть-чуть вина для запаха и на секунду прикрыла глаза, настраиваясь. Мне нужно очень достоверно сыграть. Антон достаточно меня знает, чтобы заметить фальшь.

Но вряд ли он ждет ловушки от такой овцы, как я.

– Полинка, я дома!

Я обняла его, обнюхала ворот куртки. Запах, который мне когда-то нравился, сейчас вызывал тошноту.

Нет, так не пойдет! Мне нужно вернуться в то состояние, когда я действительно была влюблена. Будем работать по Станиславскому, а не по Михаилу Чехову: вживаться в роль любящей жены, а не изображать ее.

– Полина, нам нужно поговорить о том, что случилось. О людях, которые тебя…

– Чш-ш-ш! – Я прижала пальцы к его губам. Удивительно пошлый жест. – Антон, не хочу сегодня об этом. Устала, надо отвлечься. Давай устроим пьянку! Все серьезные разговоры переносятся на завтра.

– Ну-у-у… Ого! – Муж увидел из-за моего плеча водку и закуску, которую я приготовила на скорую руку. – Разносолов-то! Полинка, ты – чудо!

– А собираюсь быть пьяным чудом! Только, ради бога, давай не будем вспоминать, как меня похитили. Сегодня вечером хочу обо всем забыть.

Антон поцеловал меня в лоб.

– Ты умница и герой. Всё, раз договорились, – не будем об этом.

Первые две стопки я заставила его выпить без закуски. Ужин был легкий: всего лишь запеченная рыба с овощами. Мы выпили за наше здоровье, за нашу семью, за наше счастье и даже за нашего будущего ребенка. Я подливала мужу водки, а себе вина, и когда он отвернулся, высыпала в рот десять таблеток активированного угля. Его слова о ребенке вызвали у меня приступ смеха, который легко мог бы перейти в истерический. Но я вспомнила Сашу и перестала смеяться.

Мы включили «Друзей» и выпили еще вина. Потом еще водки. Антон, кажется, совершенно не пьянел, разве что развеселился и щеки стали розовыми, как у девушки.

– А ты знаешь, что есть приложение, которое генерирует крики зомби, полицейские сирены и все в таком духе? Я вот подумал: годится для занятий на беговой дорожке! Включаешь приложение – и шпаришь изо всех сил. А у тебя за спиной зомби клацают зубами.

Он скривил физиономию и протянул ко мне трясущиеся руки. Это было смешно и по-настоящему жутко. Я засмеялась. Лучше всего для тренировки подошел бы голос моего мужа, его приятный хрипловатый голос, такой чудесный, что хочется слушать и слушать, хотя разговорчивым Антона не назовешь…

Он пустой внутри, как выеденный панцирь краба. Я собирала такие у линии прибоя. В пустых раковинах живет голос моря. В панцирях может обретаться лишь какая-нибудь членистоногая тварь, дожирающая останки бывшего обитателя. Я смотрела на захмелевшего Антона и видела оболочку от человека, в которой по внутренним стенкам быстро и ловко снует кто-то вроде черной сколопендры. За пустыми глазницами иногда мелькает длинный суставчатый хвост.

Стало ясно, что алкоголь крепко ударил мне в голову.

От страха я начала хихикать. Это был нервный смех, но Антон ничего не понял. Лишь обрадовался, что ему удалось меня рассмешить. Он снова травил байки, пил, комментировал сериал и даже попытался дотащить нас до постели, но с этим ничего не вышло. Мы упали на диван и хохотали. Если бы нас снимала камера, зрители увидели бы самую счастливую пару в мире. Антон так смеялся над собственным анекдотом, что я заподозрила, будто он тайком от меня выкурил в туалете косяк. Сказала об этом – и мои слова вызвали новый взрыв смеха.

Сколопендра вырубилась первой. Я все время чувствовала чье-то гадостное присутствие. И вдруг – тишина. Рядом со мной валялся на диване дурачок и лепетал какую-то чушь о премии, которую мы просадим на Мальдивах.

Конечно, на Мальдивах! Мне вспомнился скандал, который закатил Антон, узнав, что я одолжила большую сумму коллеге. Он попросту считал эти деньги своими. И возмущался, что я так расточительна с его сбережениями.

Он отключился, когда я вышла в кухню. Болтал что-то – и замолчал. Из комнаты донесся храп. Я выключила телевизор, ощущая, как шумит в голове вино, набросила на Антона плед, подсунула подушку. Заботливая жена! Он лежал на животе, уткнувшись носом в наволочку, и похрапывал. Рука свешивалась до пола.

Антон крепко спал. Но я все-таки перемыла на кухне всю посуду и убрала пустые бутылки. Хотелось курить, но я поняла, что неосознанно тяну время.

Мне было страшно подходить к нему. Страшно даже дотронуться.

Пачку я положила на стол. Пусть будет на виду. Выкурю заслуженную сигарету, когда все выполню.

Зажигалка припрятана в шкафу под бельем. Я натянула перчатки, осторожно взяла ее за торцы. Присела на корточки возле дивана, ухватила Антона за руку.

Теперь самое сложное: вложить зажигалку ему в ладонь и сжать пальцы.

Я обхватила его ладонь своей. Прижала серебристый параллелепипед.

Подняла глаза – и обомлела.