Посмотри в глаза чудовищ

О какая страшная, черная, грозовая
Расползается, уподобленная блину,
Надвигается, буро-желтую разевая,
Поглотив закат, растянувшись во всю длину.

О как стихло все, как дрожит, как лицо корежит,

И какой ледяной кирпич внутри живота!
Вот теперь-то мы и увидим, кто чего может
И чего кто стоит, и кто из нас вшивота.

Наконец-то мы все узнаем, и мир поделен —

Не на тех, кто лев или прав, не на нет и да,
Но на тех, кто спасется в тени своих богаделен,
И на тех, кто уже не денется никуда.

Шелестит порывами. Тень ползет по газонам.

Гром куражится, как захватчик, входя в село.
Пахнет пылью, бензином, кровью, дерьмом, озоном,
Все равно – озоном, озоном сильней всего.

КОНЕЦ СЕЗОНА

1

До трех утра в кафе «Чинара»
Торгуют пловом и ухой,
И тьму Приморского бульвара
Листок корябает сухой.

И шелест лиственный и пенный,

Есть первый знак и главный звук
Неумолимой перемены,
Всю ночь вершащейся вокруг.

Где берег противоположный

Лежит цепочкой огневой,
Всю ночь горит маяк тревожный,
Вертя циклопьей головой.

Где с нефтяною гладью моря

Беззвездный слился антрацит —
Бессоннице всеобщей вторя,
Мерцает что-то и блестит.

На рейде, где морская вакса

Кишит кефалью, говорят,
Вот-вот готовые сорваться,
Стоят «Титаник» и «Варяг».

Им так не терпится, как будто

Наш берег с мысом-близнецом
Сомкнутся накрепко, и бухта
Предстанет замкнутым кольцом.

2

Любовники в конце сезона,
Кому тоска стесняет грудь,
Кому в грядущем нет резона
Рассчитывать на что-нибудь,

Меж побережьем и вокзалом

В последний двинулись парад,
И с лихорадочным накалом
Над ними лампочки горят.

В саду, где памятник десанту, —

Шаги, движенье, голоса,
Как если б город оккупанту
Сдавался через три часа.

Листва платана, клена, ивы

Метется в прахе и пыли —
Похоже, ночью жгли архивы,
Но в лихорадке недожгли.

С какой звериной, жадной прытью

Терзают плоть, хватают снедь!
Там все торопится к закрытью,
И все боятся не успеть.

Волна шипит усталым змеем,

Луна восходит фонарем.
Иди ко мне, мы все успеем,
А после этого умрем.

* * *