"Посмотрим..." (СИ)

Разговоры о предстоящей войне не прекратились и за ужином, нисколько не улучшая настроения всех присутствующих. Особенно Дэрила и Мишонн, продолжающих вести себя, как на похоронах, совсем не реагируя на Мэрла и заставляя даже усомниться в том, что его вообще видно и слышно. Хотя пара шутливых, но от этого не ставших более приличными, комментариев в сторону Андреа – и он получил возможность убедиться в том, что остальные слышат его отлично. Милтон чуть своими очками не рискнул, наивно бросившись на Мэрла, который даже пожалел докторишку, восхитившись его смелостью и насмешливо извинившись перед Блонди.

Мечущийся в поисках единственно верного решения шериф, до сих пор надеющийся на какое-то чудо, позвал Мэрла на еще одну беседу с пленником, пряча глаза и признаваясь, что, возможно, придется применить силу. Само собой, о том, что остальные не должны об этом даже догадываться, чтобы не растерять веру в доброту душки-Рика, можно было даже не говорить. Впрочем, сильно руки пачкать не пришлось: перепуганный до смерти Трой, уже сообразивший, что сотрудничать в его интересах, сообщал даже больше, чем от него требовалось. Правда, информация о количестве мужчин и оружия в городе радовала мало – тюремные на их фоне проигрывали, и очень. Оставалось надеяться только на свою смекалку и крепкие стены их убежища.

А пока Мэрл хотел лишь спокойного сна. Ну, и того, что очень даже способствует особенно быстрому засыпанию и отличному отдыху. Правда, путь к последнему оказался перекрыт тем, что Мишонн усердно притворялась крепко спящей, не реагируя на довольно ласковые, но вполне настойчивые тычки под ребра. Раздраженно закатив глаза и высказав все, что он думает о бабах, у которых, если не голова болит, так критические дни наступают на целый месяц, Мэрл, заслышав звук запираемого замка в камеру Карен, лениво выглянул в темный блок, задерживая брата.

Тот выглядел унылым, вероятно, тоже оказавшись посланным своей плененной дамой сердца. А может быть, и сам решил наказать ее за молчание отлучением от своего, не такого крутого, как у Мэрла, конечно, но все же тела породы Диксонов. К сожалению, Карен оказалась на удивление стойкой, а ее пацан вполне правдоподобно твердил, что ничего не знает, успев закатить истерику и по поводу пленения своей неразумной мамашки, и из-за новости о том, что Дэрил на самом деле ему никакой не отец. Зато это все порадовало Зака, который довольно улыбался, заставляя опечаленных вестью о войне жителей тюрьмы подозрительно коситься на парня. А вот Мишонн, как удалось понять по нескольким оброненным ею фразам, о происхождении Ноя знала уже давно. Что несказанно бесило Мэрла, которому казалось, что его все это время выставляли дураком.

- Ну чего, покаялась Кучеряшка? - поинтересовался он у Дэрила насмешливо.

- Ей не в чем каяться, - буркнул тот уже гораздо менее уверенным тоном, чем раньше.

- Да ну? И чего же она тогда молчит?

- Боится. Чего-то. Или кого-то, - кусал губы по своей детской привычке братишка, сжимая кулаки и явно страдая от того, что ничего не может сделать, чтобы решить хотя бы одну из множества проблем, навалившихся на них в этом новом году.

- Угу, правду сказать стремается, потому что по головке не погладят. И откуда у тебя вся эта твоя дебильная доверчивость вдруг взялась? Или, чего, она тебе в постели всю голову заморочила и мозгов лишила напрочь? Кстати, я думал, ты там свою зазнобу всю ночь утешать будешь.

- Она с Ноем, - передернул тот плечом, не собираясь отвечать на все остальное. - И хватит трепаться, за своими делами следи лучше.

- Ты о чем? - напрягся Мэрл, не представляя, откуда Дэрил успел узнать о внезапной холодности Мишонн – или она всем подряд растрепала о своем плохом настроении и обвинила во всем его, само собой, на пустом месте?!

- О том, что думать надо, перед тем как затыкать ее, такая терпеть не будет… братишка, - неожиданно передразнил его тот, хлопая по плечу и исчезая в темноте коридора.

Кажется, последние события совсем уж довели беднягу. До того, что он даже советы Мэрлу, между прочим, совсем тому ненужные, раздавать решился. И чего он такого сказал Мишонн? Ничего предосудительного, кажется. Так что пусть не морочит голову, ей вообще еще свою вину за молчание о Ное искупать и искупать.

Выругавшись сквозь зубы от внезапно накатившего понимания, что, кажется, спокойная жизнь закончилась по всем фронтам, Мэрл вернулся в камеру. Покосившись на Мишонн и отогнав желание улечься на верхней койке, он устроился рядом с хоть и вредной, но все же своей женщиной, прижимая ее, напрягшуюся на мгновение, а значит, действительно, только притворявшуюся спящей, к себе. Вдвоем – оно теплей как-то.

***