Пособие для начинающих шантажистов

– Не за себя, за идею обидно, – продолжала я, давно заметив, что некоторые комплексы можно вывести, оформляя их в слова, – Ведь настоящая любовь, в нашем понимании, это нечто вечное. Осознать, что ты разлюбил меня, автоматически означает признать, что ты никогда не любил меня по-настоящему. А если даже то, что было у тебя ко мне – не любовь, то я не знаю…. Это рушит мою сказочку о наличии в мире чего-то настоящего. Хотя, может, ты не тот человек…

– Кэт, но ведь ты сама меня бросила, – мягко пожал плечами Шурик, и я ощутила, что он совсем не понял мою предыдущую мысль. Ну вот, теперь и взаимопонимание покинет нас, и что тогда останется между нами?

– Неважно! – я вдруг почувствовала необычайный прилив сил, – Итого, мы порешили, что ты пока не можешь показываться Вике на глаза.

– Это ты «порешила», – остановил меня Шурик, – Я пока еще не решил.

– Но я должна быть в курсе твоих планов! – возмутилась я, – Ты же обещал! Я нервничаю…

– Ну да, – Шурик уже сам был не рад, своим обещаниям, – Будем считать, что пока я откладываю свои объяснения с Викой.

– Более того, – настаивала я, – Ты должен делать всё возможное, чтобы Жорик не узнал, что ты – это ты. Понимаешь? Тебя ведь могут даже ни за что упрятать за решетку! Ты просто не отдаешь себе отчета, какие забавные методы у нынешней милиции в вытягивании признаний. А против тебя действительно столько улик, что никто не усомнится при задержании в том, что ты виновен.

– Спасибо, конечно, за заботу, – Шурик замялся, – Но, знаешь, если ко мне подойдут и, вот как ты сегодня, спросят: «Зачем ты пристаешь к Виктории Силенской?», я буду вынужден ответить честно. А так, конечно, постараюсь себя пока не выдавать. Собственно, Жорик легко узнает кто я, переговорив с Клюшкой.

Я внутренне похолодела. Господи, как же мне не позволить оперу выйти на Шурика?

– Я понял, – Шурка потер ладони в предвкушении, – Мы проведем с тобой самостоятельное расследование и сами найдем шантажиста, сняв, таким образом, с меня всякие подозрения.

Я, конечно же, не верила в успех подобного мероприятия, но согласно закивала в знак солидарности со вторым бывшим мужем. Мы договорились созвониться завтра, после чего Шурик вымолил у меня разрешение не провожать меня до дома. Я благосклонно позволила ему отправиться досыпать и удалилась.

Лифт не работал, и пришлось идти пешком. Сидя на корточках, откинув голову к стене, под моей дверью спал Жорик. Я выразительно кашлянула, опер мгновенно открыл глаза и подскочил.

– Слава Богу, с тобой всё в порядке, – он порывисто прижал меня к себе. Потом, видимо вспомнив моё дурацкое «Сейчас не время», быстро отстранился. – Извини. Я просто волновался. Звонил, звонил, а ты трубку не берешь. Как чувствовал, что нельзя было отпускать тебя одну в такое время. Я уже думал в таксопарке выяснять личность того таксиста, что тебя увез.

– Господи, – мне стало вдруг дико неудобно, – Я просто гуляла, со мной ничего не произошло. Я и подумать не могла, что ты приедешь…

Я совершенно не привыкла, чтоб за меня волновались, чтобы меня ждали. Я намеренно внушила всем близким, что со мной никогда ничего не случается. Отвоевав себе тем самым огромный кусок свободы и добавив лишние камушки на плацдарм одиночества. Сейчас мне было и дико стыдно и ужасно приятно одновременно. Я заставила себя отстраниться от Жорика и принялась открывать дверь.

– Ладно, раз у тебя всё хорошо, – бодро произнес опер, – я пойду…

– Куда ты пойдешь в четыре часа утра? – возмутилась я, – Оставайся уж. Кресло в кухне разложить не долго.

Жорик молча вошел. Вообще-то это было хорошо, что он оставался. Так мне будет проще контролировать его передвижения.

Не поверите, но даже после всего проишедшего, этот человек по-прежнему честно спал в кухне на кресле, даже не пытаясь как-то изменить положение вещей. Я никак не могла понять, радуюсь я такому поведению, или обижаюсь на него.

22. Глава двадцать вторая, в которой преступник, видимо обидевшись, что герои несколько отвлеклись от его поисков, снова даёт о себе знать.

Внутренний Будильник Подсознания поднял меня в семь утра. Он являлся единственной пунктуальной частью меня и участвовал в жизни всего организма только в крайних случаях. Сейчас был именно такой: будить опера совершенно не хотелось, поэтому заводить обычный будильник представлялось невозможным. Внутренний Будильник работал по принципу всех будильников. То есть, засыпая, его нужно было завести, трижды повторив мысленно: «Мне нужно встать в семь утра». И тогда, если он относился к обстоятельствам, вызвавшим необходимость такого подъема, с уважением, то ровно в семь утра глаза сами по себе открывались, и сознание нехотя возвращалось в реальность.