Пособие для начинающих шантажистов

Потом, уже на улице, мною овладело любопытство.

– Жорик, скажи, ты был женат? – чуть кокетничая, спросила я. Уже настроившись, что он ответит: «Да я и сейчас там», и моим мысленным метаниям (а я, конечно же, уже была немного влюблена) придет конец, ибо одна из немногих истин, вынесенных мною из жизни, гласила: «Женатые мужчины не разводятся, посему для серьезных отношений не подходят».

– Официально – нет.

– А неофициально?

– Я не люблю распространяться на эту тему, – сухо ответил опер, и я решила, что за спиной у него, наверное, какая-то жуткая любовная трагедия, – Ничего особенного, – все-таки решил объясниться Георгий, – Прожили три года вместе в большой любви. Потом у меня начались тяжелые времена, и она ушла к другому. Сейчас она в Штатах. Детей не было. Не вижу смысла вспоминать об этом браке. Для меня всё это уже неважно…

Я подумала, что он, конечно же, врет. Потому что человек, с которым три года прожиты в большой любви, вряд ли может когда-нибудь стать неважным. Но, с другой стороны, меня такая ложь вполне устраивала, как и расстояние, отделяющее Жорика от бывшей возлюбленной.

– Извини, я не хотела лезть в твою жизнь с дурацкими вопросами, – быстро проговорила я.

Мы спускались в метро на эскалаторе. Жорик встал на ступеньку ниже и повернулся ко мне лицом.

– Что поделаешь, – он говорил обыденным тоном, как о какой-то само собой разумеющейся вещи, – Ты уже влезла в мою жизнь. Я уже считаю тебя её частью. От твоих желаний это не зависит.

– Отвернись, а то не заметишь конца эскалатора и упадёшь, – отчасти из вредности, отчасти от смущения проговорила я.

На романтичное ухаживание поведение Жорика было совершенно не похоже. Всем своим видом он как бы просто констатировал факт нашего совместного существования. Конечно, меня это не устраивало, конечно, я жаждала романтики и сумасшедших подвигов в мою честь. Оставалось только придумать как бы «раскрутить» бывшего опера на порывы.

Я вдруг вспомнила все сопутствующие обстоятельства, нахмурилась, и принялась ругать себя за подобные мысли. «И не думай даже! Только этого тебе сейчас и не хватало! Никаких влюбленностей, никаких отношений на работе!» – отчаянно вопил Здравый Смысл. Уже в вагоне метро я украдкой взглянула на опера. Никаких переживаний не отражалось на его невозмутимом лице. Стоял себе спокойненько, широко расставив ноги, даже не пытаясь держаться за поручни, и следил за пролетающими в завагонной тьме проводами. Рассуждал, наверное, о чем-то своем, сугубо оперском, и даже не подозревал, что своими последними словами заставил мою душу метаться в панике, и чуть не убедил пойти по неверному пути.

– Сколько тебе лет, Жорик? – неожиданно для самой себя спросила я.

Несмотря на видимую отчужденность, Жорик сразу воспринял мой вопрос. Значит, прислушивался. Значит, был готов, что вот сейчас мой голос попытается вспороть монотонный шум метро и задать вопрос.

– Четвертый десяток пошел с этого года, – улыбнулся он и добавил в ответ на мой ошарашенный взгляд, – Мне тоже иногда дают четырнадцать.

Честно говоря, я была уверена, что опер несколько младше меня и относилась к нему всё-таки с некоторой долей снисхождения. Теперь приходилось срочно перестраиваться. Я снова устроила себе мысленный выговор, давя на то, что, по идее, мне должен быть глубоко безразличен возраст Жорика.

Унизительной процедуры ожидания на крыльце на этот раз удалось избежать. Обычно, перед тем как впустить в скромный двухэтажный особняк, в котором, помимо Викиной, располагались еще четыре конторы, собственная столовая и бассейн в подвале, охранник долго мучил посетителя. Сначала он требовал пропуск, потом задавал вопросы, потом созванивался с пригласившим тебя, потом долго ждал ответа, и лишь после этого нажимал кнопку, открывающую дверь. На этот раз Викина фамилия послужила моментальным пропуском. Видимо, Силенская предупредила охранника заранее. Мы поднялись на второй этаж. Жорик сразу же отправился к Виктории, я зашла поздороваться в комнату менеджеров, где когда-то работала. Радушные возгласы приветствия бывших коллег навеяли на меня грусть. «И почему мне вечно не сидится на одном месте?» – сокрушенно запричитала взрослая часть меня, – «Работала бы себе здесь. И зарплата человеческая, и работа непыльная, и коллектив великолепный!» Но подобные приступы сожаления всегда быстро покидали меня. Обычно я считала, что правильно сделала, когда ушла с этой работы. Каждый должен заниматься своим делом. Я никогда не хотела иметь отношение к коммерции. Если клиент был симпатичен мне как человек, я норовила предоставить ему суперскидки при оплате услуг Агентства и всерьез обижалась на Викторию, пытающуюся научить меня ценить собственную деятельность.

Менеджеры были действительно загружены работой. Поздоровавшись и обменявшись со мной обычным «Как дела?», они снова схватились за телефоны. До прихода на эту работу я никогда не думала, что телефонная трубка может быть главным орудием труда.