Пособие по христианскому душепопечению

Вечерами по вторникам в ресторане на севере Чикаго собирается небольшая группа мужчин и женщин средних лет, членов Организации анонимных разведенных (ОАР). «Мы приходим сюда, чтобы поделиться своими чувствами, — говорит женщина, состоящая членом ОАР уже три года. — — Здесь не ищут сексуального партнера или нового спутника жизни. Бывает время, когда людям надо поделиться своей болью и тревогой без оглядки»[1534]. Подобно большинству людей разведенных или разводящихся, члены ОАР знают, что расторжение брака может полностью расстроить жизнь, установившиеся стереотипы, лишить ощущения личного достоинства и безопасности. Развод способен нанести людям ущерб телесный, душевный и духовный. Нередко он приводит к эмоциональным расстройствам, иррациональным решениям и межличностным конфликтам. Разводятся двое, но от этого страдают дети, родители, другие члены семьи, коллеги, друзья, соседи и церковь.

Всякий развод уникален, хотя, по наблюдениям некоторых душепопечителей, имеются и общие сценарии, которые «исполняют» разводящиеся супруги. В большинстве случаев в решении покончить с браком один из супругов опережает другого. И когда вопрос о разводе, наконец, ставят ребром, один из супругов, услышав такую новость, начинает чувствовать себя беспомощным и угнетенным[1535]. Хотя подобный сценарий наблюдается в ситуации разводов, он может «разыгрываться» также людьми, которые порывают с домом, покидают рабочее место, оставляют колледж или решают заменить соседей по дому.

В этом «предразводном» периоде[1536] отмечаются свои конфликтные отношения и нарушения адаптации, которые ведут прежде всего к эмоциональному разводу. Один из супругов (иногда именуемый инициатором) понимает, что их отношения развиваются по нисходящей, и начинает задаваться вопросом (сначала про себя), можно ли спасти брак. Иногда, не очень осознавая происходящее, инициатор начинает эмоционально отстраняться. Начинается постепенный поиск ответов на вопросы, связанные с разводом: могу ли я пойти на это; как отреагируют на это дети и мой партнер по браку; если я останусь один, то найду ли себе кого–нибудь; как это отразится на моей карьере?

В предразводном периоде недовольство, страдание, отчаяние инициатора передается противной стороне по преимуществу неосознанно, то есть никакого упоминания о разделении может и не быть, поскольку инициатор все еще всесторонне обдумывает возникшую идею, да и не желает подстрекать противную сторону к спорам или возможному возмездию. Однако со временем сигналы с его стороны становятся более открытыми, недовольство выражается смелее; иногда инициатор старается спровоцировать противную сторону первым огласить вердикт о расторжении брака. Однако о разрыве чаще объявляет сам инициатор. Противная сторона, услышав подобную новость, испытывает шок и получает глубокую душевную травму; инициатор же имел достаточно времени, чтобы всесторонне продумать ситуацию разделения и найти определенную безопасную нишу в другом месте[1537].

Иногда разводящаяся пара обращается за помощью к душепопечителю именно в этот период, но часто перед этим один или оба супруга уже решают, что толку от душепопечения не будет и брак уже развалился. Предразводный период нередко оказывается таким напряженным, что оставляет неизгладимые следы в душе в виде тоски, тревоги, чувства неполноценности, гнева, вины и неуверенности в себе, и особенно в партнере, который хочет примириться[1538].

Затем наступает период тяжбы — время, когда супруги могут стать врагами; при этом каждая из сторон старается отсудить себе лучшее с помощью адвокатов. В этот период могут отмечаться конфликтность, недоверчивость, тревожность, неуверенность в себе, вспышки гнева и большие траты. Каждый из партнеров может брать какую–то часть вины в расторжении брака на себя, но чаще в этом винят и порицают не себя, а своего партнера. Постепенно меняются мыслительные установки: «я — человек женатый (замужем)» на «я развожусь». Чтобы все улеглось, нужно какое–то время.

Подобно членам ОАР, о которых говорилось выше, один опытный душепопечитель пишет, что развод «является ужасным потрясением, которое следует пережить, но что еще ужаснее — это потрясение должны перенести дети». Процесс развода, прибавляет он, в лучшем случае неприятен. «Чаще же развод — это настоящее горе для всей семьи. Развод обычно тяжело переживают родственники и тревожно — друзья. Возможно, развод является более травмирующим событием, чем смерть в семье, поскольку разлучает членов семьи, а не сводит их вместе. Какой еще семейный кризис производит такие глубокие и глобальные перемены в стольких душах?»[1539]

Развод почти всегда повергает в печаль, горе, скорбь. Горестный период включает скорбь положительную (по добрым и счастливым временам в супружестве), скорбь отрицательную (от смятения и жалости к себе) и скорбь конструктивную (осколки пытаются склеить, постепенно адаптируясь к запросам жизни и обретая навыки существования без спутника жизни)[1540].