Пособие по выживанию в сказке

Я согласно кивнула, в душе радуясь, что не придется раскошеливаться на гонорар работникам. Последней зарплаты и тщательно оберегаемой заначки оставалось не так много, и, сейчас стоило поэкономить и задуматься о пополнении собственного денежного капитала.

Я мотнула головой, пообещав себе непременно поразмышлять над этим важным вопросом завтра, а пока просто решить, куда сходить на время ремонта. Тут я явно буду мешаться, а больше идти и некуда. Съездить что ли пока за обещанной водкой в уже знакомые «Погорелки»?

Решив так и сделать, я со вздохом залезла в салон старенькой машинки. Уже потянула руку к рулю, но замерла, замечая выходящего из соседнего дома Максима. В руках соседа была большая спортивная сумка, но вот к джипу он, почему-то, не пошел. Вместо этого, осторожно озираясь, парень направился прямиком в лес.

Ну и что это значит? Вчера не соврал: на самом деле маньяк, а сейчас вытаскивает останки своих жертв? Какого черта он забыл в лесу в совсем не рабочей одежде и с такой сумищей?

Я пригнулась, прячась за рулем, когда парень проходил мимо моей машины, и закусила губу, пытаясь придумать, что делать дальше. Скука и любопытство победили и, подождав, пока Максим скроется за деревьями, я выскочила на улицу. Следуя по пятам за соседом, я клятвенно пообещала себе, что ни в коем случае не иду подсматривать. Просто прогуляюсь, быстренько вернусь и сразу же отправлюсь в Погорелки…

***

Ага, конечно, быстренько. Лесницкая, когда ты научишься сначала думать и только потом делать?! Куда ты пошла «прогуляться» в незнакомый лес со своим топографическим кретинизмом?! На что вообще надеялась?!

Конечно же, Максима я так и не догнала, а тропинку спустя всего несколько минут потеряла. В руках ни телефона, который разрядился еще вчера в пути, ни даже бумажной карты, оставшейся в бардачке моей ласточки, не было. Сколько я бродила, понятия не имея, куда меня ведут собственные конечности, не знаю. Просто редкий по началу лес неожиданно сгустился и стал почти непроходимым. Солнце с трудом освещало путь сквозь высокие кроны деревьев, а я уже предчувствовала истерику.

Здесь же на самом деле наверняка водятся волки или медведи! Сейчас вот наткнусь на кого-нибудь из них и все. Было и нет Русланы Лесницкой двадцати пяти лет от роду. А я ведь даже замужем еще не была! Не познала радости и горести счастливой семейной жизни, детишек не родила! В Испанию не съездила, а ведь так мечтала!

Тряхнув волосами, я села прямо на поваленное дерево и натурально заревела, сетуя на свой идиотизм и горькую судьбу. Нет, ну правда. Что я такого сделала, чтобы вот так жестоко и бесславно умереть? С детства была паинькой. В школе носила очки, брекеты и исключительно пятерки в аккуратном дневнике, радуя родителей. Самостоятельно поступила в престижный институт в Москве, окончила его и по распределению попала в небольшой городок в Подмосковье, где и осела. Разгульный образ жизни не вела, половину зарплаты стабильно перечисляла во Владивосток семье, и каждый день в двенадцать часов ночи по расписанию видела яркие сны, чтобы в семь уже встать на работу…

Вспоминая прошлое, я даже плакать неожиданно перестала. Жизнь моя внезапно оказалась настолько бесполезной и скучной, что даже ярких воспоминаний не оказалось. И что, спрашивается, у меня перед глазами должно проноситься в последнюю секунду жизни? Осознав эту истину, мне стало еще грустнее умирать вот так глупо и некрасиво. Я снова всхлипнула, собираясь окончательно впасть в уныние, но меня отвлек странный крик, послышавшийся издалека.

Резко вздернула голову, прислушиваясь и молясь, чтобы это были не глюки. Повторившийся визг уведомил меня, что окончательно шарики за ролики еще не заехали, и я все еще пребываю в относительно здравом уме. Вскочила с дерева и со всех ног бросилась на звук, защищая лицо от ранящих встречных веток.

Крик повторился, и на этот раз я даже разобрала, что кричали.

— Отпусти меня, ирод несчастный, — верещал женский голос. — Ух я тебе, супостату, рога-то вправлю!

Я сглотнула, почему-то очень не вовремя понимая, что вообще-то не стоит влезать в подобные разборки, тем более в глубокой чаще незнакомого и темного леса, но ноги уже сами вынесли на круглую поляну, на которой и собрались участники громкого скандала.

Высокий сухонький старичок тянул за собой молодую девушку в странноватом сарафане в пол, стилизованном под старый русский наряд. У девушки были связаны руки, но она отчаянно брыкалась, пытаясь доказать собственному похитителю, что он не прав. Старичок же (и откуда в нем только силы столько, на вид дунешь — развалится) игнорировал фальцеты барышни, продолжая тащить ее за собой в чащу. Во мне, при виде всей этой картины, мгновенно проснулся защитник слабых и невинных (близкий друг идиотизма), и я, недолго думая, понеслась к странной процессии.

— А ну стоять, — рявкнула, до чертиков пугая и дедушку, и барышню, синхронно обернувшихся, и, собственно, саму себя. — Отпустил девушку сейчас же!