Пособие по выживанию в сказке

— Руслана, — истерически пробормотал Колобок, и я почувствовала, как его тельце заходило ходуном под моей рукой. — Мы умрем.

Я судорожно сглотнула и согласно кивнула. Совершенно не исключено, и очень даже вероятно.

Очередной вой раздался прямо около той самой стены, где находилась наша лежанка. Казалось, зверь с той стороны подошел почти вплотную к шатру. Колобок взвизгнул, а я мысленно начала вспоминать все известные мне молитвы, отползая ближе к центру палатки.

— Руслана! — сипло выдохнул хлебушек, расширенными от ужаса глазами смотря в сторону входа.

Я замерла и медленно проследила за его взглядом, впервые в жизни понимая, что значит выражение «кровь застыла в жилах». С той стороны в тканевую дверь кто-то скребся, а я судорожно пыталась вспомнить, почему не догадалась попросить оружия у кого-нибудь из дружины. Какой-нибудь захудалый кинжал мне совсем бы сейчас не помешал. И нет, я не говорю, что способна была бы отразить атаки врагов, но, по крайней мере не сидела бы сейчас застыв в одной позе ужаса и со смирением ожидая страшной участи.

Наше с Колобком напряжение достигло своего апогея ровно в тот момент, когда тяжелая ткань все-таки поддалась пытающемуся пробраться внутрь гостю. Мы заорали одновременно. Взяв одну и ту же высокую ноту. Хотя ладно, вру, до завизжавшего на немыслимой октаве хлебушка мне было далеко, хотя я старалась. Паника накрыла своим колючим крылом, а трусливый разум посоветовал прощаться с жизнью. Почему-то вспомнился Максим, и сразу появилась мысль о том, что я просто дура, и надо было уже давно сказать парню, что он мне нравится. Хотя, шанс еще был. Вот сейчас загрызут нас волки и нужно успеть на последнем дыхании написать кровью любовное послание Хранителю. Пусть вернется, найдет мое бездыханное тело рядом с пронзительным признанием и мучается совестью, что оставил меня одну, до конца своих дней.

Из-за крика воздуха в легких становилось меньше и начинала кружиться голова. Я лишь на пару мгновений перевела дух, собираясь начинать кричать с новой силой, как, неожиданно, поняла, что помимо наших с Колобком голосов, где-то в той же тональности верещал еще один.

Я удивленно моргнула, переставая, наконец, сотрясать воздух визгами и ткнула по-прежнему захлёбывающегося криком хлебушка в бок. Тот тоже замолчал, как и третий голос.

— Что у вас тут?!

Мы вздрогнули, когда дверь шатра в очередной раз отогнулась и внутрь заглянули двое удивленных дружинников с большой свечой в руках, что была защищена от дождя стеклянным подсвечником с крышкой. Они ошарашено переводили взгляды со встрепанных и смертельно-бледных нас с Колобком на застывшего у входа Стёпки. Мальчонка тоже был сильно испуган и неуютно жался к стене, дрожащими руками укутываясь в промокшее под дождем одеяло.

— Что случилось? — снова повторил один из мужчин. — Чего разорались?

— Горло прочистить решили! — рявкнул Колобок, у которого нервно дергались оба песочных глаза. — Какого лешего вы только сейчас приперлись?! А если бы это волки были?! Али еще какие враги?!

Я все еще пыталась отойти от испуга и тяжело дышала, даже не удивляясь невежливому тону хлебушка. Мужчины что-то невнятно буркнули в оправдание своей нерасторопности и, оставив нам одну из ламп, исчезли на улице, а мы дружно уставились на замявшегося Степана.

— Я чуть не раскрошился от страха! — ругался Колобок. — Ты чего так пугаешь?!

— Простите, — пискнул поваренок. — Я не хотел. Просто грозы всегда боюсь, а мальчишки все спят. Засмеют меня, ежели признаюсь. Страшно, жуть… А еще волки эти…

Я не стала уточнять, как у рыжика вообще хватило смелости выбраться наружу и, переведя дыхание, похлопала по одеялу рядом с собой под недовольным взглядом Колобка.

— Иди сюда, Стёп, — улыбнулась, надеясь, что губы не дрожат от пережитого шока. — У нас места много.

Мальчонка, видимо, только этого и ждавший, сбросил с себя мокрое одеяло и в два прыжка оказался рядом с нами, закутываясь в один из теплых пледов на лежанке. Он поерзал, устраиваясь поуютнее и поднял на меня горящие благодарные глаза.

— Спасибо!

Я с улыбкой взъерошила его влажные кудряшки. Колобок что-то недовольно пробурчал, но прижался к мальчишке боком, незаметно пытаясь согреть.

Сердце понемногу восстанавливало свой привычный ритм. Резкие перекаты грома раздавались реже и издали, да и волки, видимо, испугавшись наших криков, разбежались. Завывания по-прежнему были слышны, правда, уже гораздо дальше. Ветер стал тише, дождь все еще лил, но это уже не пугало, а даже придавало атмосфере какого-то особенно уюта. Я посмотрела на блаженно щурящегося поваренка и поинтересовалась:

— А сколько тебе лет, Стёп?

— Уже десять! — гордо отозвался тот, обрадованный начавшемуся разговору.