Посох и четки (сборник)

И снова с поля
мать моя вернулась.
Свалила с плеч худых
вязанку сена
и пот утерла
высохшей рукой.

И показалось мне:

движеньем этим
она с лица морщинистого
стерла
усталость всей земли
и всех уставших…

«Костер в ночи…»

Костер в ночи
зажгла ты для меня.
Но зябко мне
у твоего огня.

Пусть нежность и любовь

в глазах твоих,
но не могу
ответить я на них.

Костер в ночи

я разжигаю сам.
Гудит огонь,
взлетая к небесам.

Я жду – придет

единственная, та!
Но зябко ей
у моего костра…

Гроза

Всё стихло вдруг, но в то же время
как бы слышнее стало;
темень
укрыла звезды и повисла
клоками дымными на листьях,
на травах, крышах…
Стало душно
и, как в пространстве безвоздушном,
с трудом дышали мы,
когда
на землю ринулась вода
как бы с высокого обрыва
потоком буйным!..
И пугливо
рукой закрыла ты глаза.

Как будто это не гроза

дождем и громом разражалась,
а чувства те,
что в нас рождались,
для слов искали
голоса!

«Скорей проснись и улыбнись беспечно…»

Скорей проснись и улыбнись беспечно,
оставь свои печали в дне минувшем
и выбегай навстречу мне,
накинув
на плечи
это солнечное утро!

«Я желанья забыл…»

Я желанья забыл –
и мечты
улетают,
уносятся прочь.
С перебитым крылом
с высоты
птица памяти падает в ночь.

Я один в этой сумрачной мгле,

в этой душной июльской тиши.
Не любовь умирает –
во мне
умерла половина души.

И, тоскуя,

гляжу я во тьму,
и никак не могу я решить,
как теперь
в опустевшем дому
мне прожить
с половиной души.

Под дождем

Раздвигая завесу тумана,
дождь наполнил осеннюю тьму.
Он идет и идет беспрестанно –
я лицо подставляю ему.

Но холодною плетью своею

он безжалостно хлещет меня
с каждым разом сильнее, сильнее,
словно в чем-то недобром виня,

словно смотрит с немой укоризной

на людей, что извечно спешат
под дождем своей суетной жизни
и подумать над ней не хотят.

О, скажи мне, мой век просвещенный,

мне, прожившему четверть тебя:
как изведать мне мира законы,
эту жизнь как вино пригубя,

если черная молния мысли

убивает во мне доброту
лишь за то, что в сумятице жизни
я своею дорогой иду,

и сквозь пыль, и сквозь снег, и сквозь рокот

проливного, как счастье, дождя,
забываю про спутников робких,
что отстали, шоссе предпочтя?

Только я от тебя не отстану…

О, мой век, сквозь вселенскую тьму
ты идешь и идешь беспрестанно,
неподвластный, как я, никому,

и железною плетью своею

всё безжалостней хлещешь меня,
с каждым разом больнее, больнее,
словно в схожести этой виня.

«Вот первый снег! Я восхищенным взором…»