Посох в цвету: Собрание стихотворений

Творчество Бородаевского периода 1910-1914 гг. во многом отмечено влиянием Вяч. Иванова, когда-то проницательно разглядевшего, а затем и культивировавшего в начинающем поэте образ поэта-духовидца. И если сборник «Стихотворения» (1909) ориентирован на романтическое двоемирие в плане языка и поэтики и отмечен влиянием элегической поэзии XIX в. и поэзии французского символизма, то новая книга стихов «Уединенный дол» (М., 1914), наряду с явственным увлечением христианской и славянской мистикой (особенно Бородаевского привлекало учение Н. Федорова о воскрешении мертвых и славянофильство К. Леонтьева) и пристальным интересом к оккультным наукам, всё же демонстрирует поэтическую ясность в изображении природы. Не случайно основной сюжет книги – лирический герой в его органической, порой мистической связи с окружающим миром. Первоначально сборник должен был называться «На лоне родимой земли»; была подготовлена обложка книги с гравюрой В. Фаворского, изображающей сеятеля[156]. Однако Бородаевский отверг этот проект обложки и изменил название на «Уединенный дол»[157]. Столь резкая смена заглавия сообщала одному и тому же сборнику совершенно различные смысловые обертоны. Бородаевский усваивает один из важных принципов построения книги стихов в символистской традиции, где каждый раздел – это, как правило, неслучайная часть целого, семантика которого во многом определена заглавием; вместе с тем это и лирические главы романа, повествующие о внутреннем состоянии автора. Соответственно, Бородаевский вынужден был отказаться от первоначального названия, поскольку оно могло склонить читателя (как склонило В. Фаворского) к вполне однозначной трактовке автора как представителя крестьянской поэзии. Характерно, что поэту и критику С. Городецкому в книге ясно слышались ноты новой «крестьянской» поэзии в духе Клюева, Радимова и Ширяевца, за что он и хвалил автора, вспомнив давнюю характеристику Иванова: «Бородаевский вскрывает византизм, пышную, обрядовую красоту провинциальной России.

Это очень своевременно. <…> Византизм осознан поэтом. В двух своих учителях – Шарле Бодлере (оригинально и верно понятом) и Вячеславе Иванове он нашел яркий пример любви к пышным тяжестям в словесном искусстве, к словесной меди, к словесному бархату»[158].

Название «Уединенный дол» – по одноименному разделу – в гораздо большей мере отражало авторский замысел книги, части которой выстроены в соответствии с теми духовными поисками, которым следовал поэт на протяжении последних лет. Не случайно сборник большей частью составлен из стихотворений, написанных начиная с 1909 г..

Сборник вышел в апреле 1914 г.[159] Бородаевский, который в это время находился за границей на лекциях Штейнера, отправил Э. К. Метнеру телеграмму: «Эмилий Карлович убедительно прошу Вас разрешить выпуск моей книги в апреле Бородаевский»[160]. Выходу книги сопутствовала непрекращающаяся вражда внутри редакции «Мусагета» между сторонниками и противниками д-ра Штейнера. Эллис, который сначала был яростным приверженцем антропософии, а в конечном счете переметнулся в лагерь его критиков, поддерживая политику главного издателя и редактора Э. Метнера, рекомендовал ему среди прочих в качестве союзника Бородаевского: «…привлекайте лучших из “Мол<одого> Мусагета” (Дурылина, Сидорова, Шенрока), что, впрочем. Вы уже и делаете, дайте больше свободы патриарху Григорию, очень хорош, по-моему, Скалдин, не плох Бородаевский, Степун в небольших дозах – мыслим…»[161]. Эллис, скорее всего, почувствовал в сдержанном Бородаевском своего сторонника; в недатированном письме к Андрею Белому М.И. Сизов сообщал: «Приезжал в Москву Бородаевский. Лев с ним подружился: просветил его относительно Штейнера, раскрыл глаза на Иванова и поручил вести в Петербурге соответствующую пропаганду, т.к. там, оказывается, все были превратного мнения. Бородаевский сказал: “а, понимаю”, обещал выписать Geheimwissenchaft и уехал»[162].

Согласно записям Белого, Бородаевский появляется на курсе лекций Штейнера “Der Christus-Impuls im Zeitenwesen und sein Walten im Menschen” (Мюнхен, 29—31 марта 1914 г.) и посещает строительство Гетеанума: «В эти дни, помнится, в Дорнахе оказался В.В. Бородаевский, которому здесь не понравилось; он всё жаждал умственных разговоров, дебатов и споров об антропософии, а мы были заняты главным образом вопросами техническими: как держать стамеску, как резать по дереву; помню, что лили дожди, дороги превратились в грязь <…>»[163].