Посох Велеса

Катя лежала ничком на пыльном полу уже более часа. Она не чувствовала боли, усталости или холода. Ей было все равно. Будто она умерла.

Невидящими глазами уставилась она в одну точку на стене, даже не пытаясь понять, где она находится, и как она здесь очутилась. Единственное, что она помнила, это глаза цвета ртути, и темную давящую мглу, втянувшую ее в этот холодный и сырой подвал…

Над ней склонился Афросий.

— Может, все-таки треснуть ей хорошенько? — спросил он у кого-то, стоявшего за его спиной.

— Ты обещал ее не трогать! — взвизгнул где-то далеко голос Антона. Катя вздрогнула.

— Не надо, — тихо пробормотал Шкода, — ПОКА не надо, — выразительно добавил. — Успеешь еще.

Катя отчетливо слышала какой-то постоянный свист, тоненький, сводящий с ума своей монотонностью. Он сильно раздражал даже ее помертвевшую душу, и, волей-неволей, не давал отключиться.

Она почувствовала движение рядом: к ней кто-то приблизился.

— Ты всегда так внезапно исчезаешь, что нам с тобой никак не удается поговорить по-человечески, ты не находишь? — Шкода присел перед ней на одно колено. Уставшее лицо с мешками под глазами, потрескавшиеся губы, кровоподтек на скуле. В руках он держал что-то, то и дело размахивая им. Катя равнодушно уставилась на предмет, пытаясь разглядеть. Зеркальце. Интересно, то самое? Шкода вкрадчиво улыбнулся: — Ты нас очень задерживаешь, ты знаешь?

Кате не хотелось говорить. Она отвела взгляд и от зеркальца, и от склонившегося над ней лица.

Неожиданно сильные руки грубо ее подхватили, дернули за плечи, приподняв на несколько сантиметров над полом, и резко отпустив, снова бросили на камни. Ворот рубахи жалобно затрещал.

Катя застонала.

— Не спать! — прорычал Афросий. — Отвечай быстро, когда с тобой взрослые дяденьки говорят вежливо!

Катя равнодушно отозвалась:

— Я же вам сказала еще там, в Красноярске — нет у меня никакого Посоха, не знаю я, где он находится…

— Она лже-ет! — злой скрипучий старушечий голос. — Она лжет! Она знает!!! Искать!

Катя села. Ирмина. Очевидно, это был ее голос.

Оно посмотрела в глаза Шкоде:

— Я не знаю, в какие вы тут играете игры, — она постаралась, чтобы голос звучал как можно увереннее, — но я рассказала все, как есть: посоха нет, где находится — не знаю.

То ли чувство опасности, то ли злость, а может, и то, и другое, заставили Катю собраться.

Она огляделась.

Высокий потолок, старые, даже древние, каменные стены крупной кладкой, всюду пыль и запустение давно брошенного жилища. Единственное слабое освещение — лентой струящееся над головами сине-зеленое свечение, словно северное сияние. Крепость? Интересно, в какой части света. Судя по запаху пыли и сырости, отсутствию окон — это подвал.

Она совершенно не помнила, как она здесь оказалась. Глаза Антона, уплывающие в темноту, боль и удушье, словно ее затягивает пылесос.

Голос снова злобно зашипел.

— Оставьте нас…

Шкода и Афросий быстренько ретировались, оставив зеркальце на пыльном полу. Громила подхватил Антона, как нашкодившего школьника, выкинул его в темный проход. Тот жалобно пискнул, но подчинился.

Поверхность зеркала помутнела.

Из него потекли, булькая и чавкая, тугие, жирные струи черного и маслянистого вещества, медленно растекаясь по полу. Катя инстинктивно подобрала под себя ноги и передвинулась в дальний угол зала.

Маслянистая жидкость, похожая на Нараат, начала приобретать форму, поднимаясь, собираясь в более толстые струи, переплетаясь змеями и связываясь в плотные узлы, пока не стала красивой молодой женщиной с черными, как смоль глазами, бледной русалочьей кожей, простоволосой⁹, в большом платке, спадающим с ее плеч. И хоть и собрана она была из этой маслянистой жижы, сама казалась легкой, полупрозрачной, как у призрака, покрытого тонким облаком Темного морока.

— Катя, — заговорила она все тем же старушечьим голосом. При каждом движении облако Черного морока вокруг нее вздрагивало маревом, делая призрачную фигуру еще более нереальной. — Я не хочу причинять тебе и твоим друзьям…

— Они-то здесь при чем? — воскликнула Катя, но ведьма продолжала:

— …Вред, но вы мне не оставляете выбора: мне нужен Велесов посох, и я знаю, что последний, кто им владел, была Мирослава.

— Моя мама?

— Твоя мама…Да.

— Этого не может быть… А зачем вам вообще посох?

— О, эта длинная и не интересная для тебя история, может, Могиня тебе ее когда — нибудь расскажет.

— При чем здесь она? Вы ее знаете?

Призрачная фигура колыхнулась:

— Знаю, как же не знать! Но хватит об этом.

— Нет, не хватит! Я хочу знать, за что вы меня преследуете, что это за посох такой, ради которого вы бросаете в прошлое этих головорезов!!! — она подозрительно прищурилась и добавила шепотом: — Кстати, а почему вы сами здесь в таком… странном обличии?

— ДА ВСЕ ИЗ-ЗА ЭТОЙ СТЕРВЫ МОГИНИ!!! — черная тень сорвалась и обрушилась с чавканьем на пол, забрызгав стены и Катю с головы до ног. Та брезгливо отерла лицо краем рукава.

Маслянистая жижа стала снова формироваться в человеческую фигуру: