Посох волхва

И вот что я скажу: никогда не обращайте внимания на внешний вид человека. Можете сильно ошибиться. Ишута невероятно быстро овладевал наукой фехтования: все – от карманного ножа до широкого итальянского клинка – подчинялось ему. Мало того, у него оставалось время бегать к матросам и учиться у них метанию ножей. Поверьте, среди них есть оч-чень неплохие специалисты! Не берусь сказать, до какой степени Ишута овладел техникой метания, но могу догадаться, что там он тоже с его талантами кое-чему научился.

И вот пришел день расставания. Я стал уговаривать его остаться, чтобы передать ему школу. Но он лишь улыбался, чувствуя неловкость, и отрицательно вертел головой. Потом произошло совсем уж невероятное. Он сказал мне, что я не баск! Черт меня задери! Откуда он узнал это? Я более тридцати лет живу здесь, и мне казалось, что уже давно стал частью этого народа. Да, он, безусловно, был прав. Я – флорентиец. И настоящее мое имя Бруно Сполетти. Много лет назад, спасаясь от преследования, я сбежал из Флоренции и стал баском. Меня никто доселе не раскусил. И вот тебе на!.. Представляю себе, какими выпученными были мои глаза после его слов.

На прощание Ишута очень низко поклонился.

Я остановил его словами: «Подожди. Уж коли ты распознал меня, то и мне позволь сказать тебе кое-что. Ты влюблен. От моих глаз такое не спрячешь. Могу я дать тебе небольшой совет?.. Никогда не унижайся в любви и не унижай любовью. Окружи женщину, словно простор, втеки в нее, словно время. Скажи ей: «Не торопись узнавать меня. Я – пространство и время, где ты можешь сбыться!..»

* * *

– Я сейчас буду откусывать от твоей ягодицы! – Ишута хохотнул и, сделав «страшное» лицо, наклонился над тем местом, которое его в этот момент очень интересовало.

– Чем тебе не нравятся мои ягодицы, дурак? – Чаяна лежала на животе и тихонько улыбалась в скрещенные перед собой руки.

– Мне кажется, чуть больше, чем нужно. Как-то перевешивают…

– Чего-чего? Ты бы лучше смотрел, чтобы у тебя ничего не перевешивало. А то с виду-то такой прям безобидный, а как…

– Ну, понимаешь, – Ишута продолжал подтрунивать, – вот ноги у тебя тонкие, а ягодицы… словно для других ног!

– Ты вообще понимаешь, с кем говоришь? Я, между прочим, дама, и ягодицы мои должны быть не такими, как у вас, мужиков! Хватит придуриваться, лучше полежи на мне еще немного. Скоро уйдешь исполнять свое предназначение, и опять мне одной…

– А побежали купаться! – Ишута хлопнул Чаяну по тому месту, которое только что рассматривал в качестве кулинарного деликатеса, и вскочил на ноги.

Они, взявшись за руки, побежали к озеру, точнее это была старица[16] с немного потемневшей водой. Но Ишута очень любил такую воду. Еще находясь там, на берегах далекого Днепра, он подолгу просиживал возле стариц, рассматривая неподвижную гладь, украшенную желтыми коронами кувшинок. У него были свои излюбленные места, благодаря которым бурная фантазия уносила его в неведомые миры. Здесь волхв мог вслух разговаривать с лешими, кикиморами, испытывать влечение к зеленовласой русалке. Именно здесь он не раз представлял себя сражающимся с ордами врагов. И совсем уж – только тсс!.. – однажды почувствовал, что становится мужчиной. Во сне ему привиделась дева с белой сахарной грудью, которая шептала на ухо какие-то слова. Очень странный был сон. Ишута понимал, что спит, и поэтому старался запомнить каждое слово. Но, проснувшись почти на закате под кустом черной смородины, он не вспомнил ни единой цельной фразы – только какие-то разрозненные обрывки, где говорилось о широкой и светлой дороге и о сильной любви.

После этого сна правое ухо еще долго ощущало теплое и мягкое дыхание девы. Дыхание это потом не раз в самых непростых ситуациях приходило вновь и вновь, придавая уверенность, и тогда поток света вырастал прямо из груди юного волхва и освещал окружающий мир.

Ишута совсем не испытывал страха, как многие другие, перед водой старицы. Он всегда чувствовал себя рядом с ней, как дома. Даже напротив, тягучее течение Днепра вызывало чувство опасения, а возле старицы – только покой и умиротворение. Но у всех по-разному.

Чаяна же никогда до знакомства с кривичем не подходила близко к темному лику озера. Даже когда ее младший брат, вечно маленький Кнель, шел рыбачить, у нее замирало сердце. Замирало до такой степени, что она вынуждена была отворачиваться, чтобы не видеть, как Кнель с друзьями, натянув бредень, заходят в воду.

Но вот появился Ишута, этот невысокий человек, рост которого уступал росту четырнадцатилетнего Кнеля, и все изменилось. Чаяна поначалу настолько боялась за Ишуту, что сама не удержалась и прыгнула за ним в воду. А потом ей понравилось. Вода в старице была значительно мягче и очень разная по температуре в зависимости от того, где били донные ключи.

Молодые люди то плавали, осторожно и медленно гребя руками, то начинали ускоряться, меряясь наперегонки, то просто дурачились, покрывая друг друга тучами брызг.