Посох Времени (СИ)

И сразу трое из девятерых выхватили луки. А ведь до того никто не обратил внимания, что из пролома, сливаясь с разбросанными остроконечными брёвнами, торчит, будто обугленная ветка рука чужака. В ней то ли жезл, то ли палка с причудливым набалдашником. Тонкие, почти невидимые лучи, то  и дело выстреливали из неё и били нещадно в спину упавшего на колени Аса. Чёкнула первая тетива, сразу за ней застрекотали и другие, но стрелы лишь безпомощно отлетали от железной лапы, ломая древка, раскалывая острия закалённых наконечников.

Двое витязей, не сговариваясь, бросились к пролому. У самой ограды луч чужака дрогнул и «зацепил» одного из них. Словно сбитая влёт птица, выгнулся он всем телом и упал, заставляя своего собрата нырнуть за угол терема.

 — Я пойду, — вызвался Олегсей, единственный пришлый из оставшихся у Капища Поясов. — Где мои? Вот и мне неча тут…

С этими словами он качнул тело в одну сторону, в другую и …сиганул[182], в один миг очутившись рядом с проломом.

Храмовники осуждающе смотрели в его сторону. Далеко не все из них могли такое, но все знали, что подобное перемещение отнимает много сил. Как после такого броска противостоять чужакам?

Меж тем направившиеся приструнить бьющего исподтишка врага уже исчезли из виду. Похоже, пришлый витязь не особо углублялся в раздумья о том, как сложно ему дался «прыжок» и сколько у него осталось сил. Когда на кону столько, кто станет себя беречь? Так или иначе, а из частокольного завала живым выбрался только он.

            Едва только добежал до Капища, доковылял туда и тот, кто шёл с холма. Это был Триян. Без кольчуги, без плаща, в рваной, обожжённой одежде. Голенище одного сапога было разорвано до щиколотки. Набившийся под отвороты снег был красным от крови. В спине и над ключицей старшины пришлых Поясов торчали обломки двух стрел. Тот, что топорщился сзади, был почерневшим от огня…

            — Джунгары, — хрипло выдохнул он и упал в снег.

            Его подхватили под руки и занесли в привход Капища.

            — Бросьте, — едва попав в тепло, стал отталкивать он от себя собратьев, — бросьте, говорю. Олегсей, где ты?

            — Здесь.

— Не теряйте времени, лучше передохните. Меня оставьте здесь. Коли прорвётся кто, тут и останется. Наши кто есть ещё …?

— Тут все наши.

— Я не о том. Туташние Пояса иначе обучены, не знают наших хитростей. Не обижайтесь, друзи, у вас свои, а у нас свои. Без хитростей, братия, нам долго не продержаться. Так что же, Олегсей?

— Тут только я и Огнедар. Остальные, видать, все полегли. Любояр и Гоенег…

 — Не говори, чего не знаешь, — прервал его старший. — Они …знамо где. Где ваш Старшина, братцы?

Штоурмвои переглянулись.

— Ещё у тына слёг, — тихо буркнул кто-то. — Первым кинулся в бой, первым и…

— Теперь ты у нас будешь пока за старшего, — подхватил его слова витязь, что сидел на корточках по шуеву руку от раненного. — Остались сами по себе. Ничего умнее не придумали, как биться тут у Капища. В село и не совались, храм важней…

Старшина, пообвыкнув в полумраке, окинул присутствующих оценивающим взглядом:

— Вас осталось всего трое?

— Шестеро и двои ваших. Пока был Дїй, знали, что делать, а как его подкосили…, трое наших сейчас с ним. Чужаки чем-то крепко пришибли Аса…

— Олегсей, — не дал договорить местному штоурмвою Старшина, — кто ходил? Расспроси, что там было, чем стреляли в Дїя?

— Неча и расспрашивать, — вздохнул, тот, —  сам я и ходил. Что-то на вроде трубки было, а из неё будто тонкие, почти незримые перуницы. Одного из тех, что ходил к городищу, сразу прошило насмерть. Другого Наг пришиб уже на месте. А ведь ногами, вражья морда, ходить не мог, лежал только и постреливал, псина, из-за тына…

— Ас покрепче будет, — добавил в довесок говорившему местный вой, — но и его так прошибло, что пошевелиться пока не может. Говорит, что всё целое, а каждая косточка болит так, будто переломали все до единой…

Тот, о ком сейчас говорили под сенью Капища витязи, на самом деле переживал не самые лучшие минуты своей жизни. А ведь подниматься ему было просто необходимо. С холма медленно, с явным чувством превосходства, словно желая раздавить одним только страхом, спускались четверо ануннаков. Все как один в доспехах, кои были у поверженного Чёрного. Двое из них несли те самые Трубы, лучи которых просто разбили Асу всё нутро. Светакола прям передёрнуло, едва он только представил себе, что ему снова придётся всё это пережить. Да и у двоих оставшихся, облачённые в железные нарукавники руки, тоже не были пустыми. Крайний по деснице отмерял шаги, опираясь на длинный, чёрный Посох, а тот, что приближался с шуи, зажимал в кованной рукавице какой-то прут с проволочным кольцом.

Шаги их, не в пример раненному Трияну, были куда как шире, а потому даже их неторопливая поступь быстро приближала неотвратимое.