Посох Времени (СИ)

Малец покосился в сторону Радимира и опустил взгляд.

– Ну чего ты? – упрекнул старик, подходя к нему ближе и опуская на плечо сухую, горячую от волнения руку. – Говорено ж было…

Мальчик встрепенулся.

– Аз, – прозвенел его тонкий голосок, – нареченный чадом Яр, д’Арийского рода Медведя, сын Велимудра, внук Ортая, ведающих Ра, послуживших Прави21 и Светорасе22 в Слободе Пореченской.

Лицо Йогини потемнело.

– Ведаю род твой, – тяжело произнесла она, – и предков твоих. Великие были штурмвои! Слышало все Беловодье о том, как полегли они, защищая числом малым своих жен и детей. Да только была молва, что вся Пореченская Слобода отправилась в Небесную Сваргу Пречистую. Как же ты уцелел?

– Его Олега спасла, – вступил не к месту в разговор Гостевид.

– Погоди ты, сосед, – остановил его Радимир. – О том не ты должон говорить. Тут надобно без прикрас и воздыханий.

Гостевид потупился и умолк, а Радимир продолжил:

– Пореченская Слобода и вправду чуть не вся полегла в Тарийском светилище23. Ночью, в самый разгар празднества напали на них аримы с рыбоедами24. Кого видели – всех побили, только самых малых увели в полон.

Олегу, жрицу из Капища Тары, в самый разгар битвы жрец Трислав-Воитель отослал в сторожевой град, что на слиянии Тары и Ирия. Жрица, ведомая Великой богиней Тарой Многомудрой и хранимая Родом Небесным, пробираясь кустами вдоль берега реки, видела чужие струги, на коих сидели стражники аримские и охраняли наших полоненных деток.

Добравшись до сторожевого града и поведав воеводам о постигшем Слободу и Храм несчастии, рассказала она о ладьях да стругах, что стоят недалече на воде.

Четники тотчас поднялись на реку. Связали неводы, перетянули ими русло в узком месте, а сами спрятались в прибрежных кустах. Едва только ладьи, задержанные невидимой преградой, остановились, тут же навалились на ворогов тарские штурмвои. Увидев, что не отбиться им, стали аримы… убивать детей. Из сотни ребятишек уцелело только сорок.

С восходом солнца дружинники, старцы и уцелевшие женщины с детьми Пореченской Слободы пошли к Тарийскому светилищу. Все было сожжено. Вокруг – груды окровавленных тел. Нашли среди них погибших Трислава-Воителя да штурмвоя Велимудра, отца этого малого. А вокруг них – с полсотни порубленных ворогов лежало. Что в Триславе, что в Велимудре – в каждом не меньше десятка стрел и глубоких ран. Штурмвой, как видно, перед смертью и вовсе рубился одной рукой: другую-то ему отсекли в бою. Великие вои и пали достойно. Они, Трислав и Велимудр, родичи по крови и оба из рода Медведя.

После тризны Олега собрала детишек и всех, кроме этого, отправила в Растовый Скит25.

Йогиня оторвалась от тяжелых мыслей и, вскинув брови, улыбнулась:

– А этого что ж… к нам?

Оба старика согласно закивали:

– К вам, матушка. Вам такое дивное дитя как раз сгодится.

– Ну, – развела руками гостья, – раз так, знать после полудня и поедем. Ты, старче, гостью в дорогу думаешь кормить? Нам с Яром путь предстоит неблизкий.

– Что ты! – замахал руками Радимир. – Все уж готово. Только…

– Что «только»? – удивилась гордая красавица, ступив уж было на высокое резное крыльцо.

– Радмила, Йогинюшка… – начал было дед да спохватился: – Ох, прости, матушка, что назвал по имени – да все свои тута. Спросить-то тебя хочу…

Йогиня бросила взгляд в сторону калитки:

– Не о ромеях ли?

– О них, Радмилушка. Неужто и этих поведешь к свещенной Пещь Ра?

Красавица горько улыбнулась.

– Поведу, – просто ответила она, протягивая к ребенку тонкую руку и гладя его по светлой голове, – али и до них таких же не водила?

– Так что ж, – старец снова замялся, – и этих златом-жиром одаришь?

– Одарю, – согласилась она. – Ты же знаешь, Радимир: сие мой урок. Одного из них одарю златом, у другого же отберу его каменное сердце. Этот сердечный торг не мы придумали, а они и их предки. Пока им нужно только наше злато, путь берут. Пусть хоть дороги свои им выстелют – им от того только недоброго и прибудет. Лишь бы к детишкам нашим, таким, как этот, не тянулись. Злата у нас хватит, пусть жиреют – только слабее станут, а вот детишек Светлых во время Сварожьей ночи26 нарождается мало. Глядишь, за сиянием злата эти ромеи самого ценного и не приметят. А чтобы они по кустам от нас не прятались да чего им не нужно не узрели, пусть лучше со мной идут. Кто чего желает – тот то и получит.

Ангус чувствовал азарт охотничьего пса, идущего по следу раненого зверя. Дни и ночи, проведенные им в тщетных попытках нащупать хотя бы слабый пульс желанной золотой жилы, наполнили его злостью и неуемной жаждой. Он верил, что рано или поздно придет тот день, когда заветное «золото, дворцы, наложницы» превратится из мольбы в реальность, и вот тут-то все накопленные им силы пригодятся.

Расторопность римского торговца во внезапных сборах изрядно удивила Лонро. А Берцо приходилось то и дело поторапливать товарища. Тот, поглощенный грезами, медлительный и неуклюжий, напоминал весеннего хруща.