Посол Конкордии

Нирмо спрятался и вгляделся в аметист, мысленно чертя на его поверхности магические символы, соответствующие заклинанию левитации. Посольская карета стояла около башни, когда он на нее поднялся, а сейчас белые обломки и трупы полупегасов валялись около тел наружного поста охраны башни.

Чары подействовали, и Нирмо приподнялся над землей. Управляя своим жезлом как рулем, младший мастер Ордена Тайн – с фактическим изгнанием из рядом магов Конкордии он не терял право на этот титул, даже наоборот, мог защитить свое право на титул мастера независимого от фракций и потому гораздо более слабого Ордена Тайн, – медленно левитировал вниз, пролетая рядом со стеной башни таким образом, чтобы его невозможно было увидеть с крепостной стены.

Белая мантия увеличивала риск быть увиденным, но отказаться от нее Нирмо, носящий одежды магов Конкордии почти с рождения, был не готов, а заклинаниями невидимости и личной визуальной маскировки он не овладел. Будучи частью школы магии Иллюзий и лишь формально относясь к магии Воздуха, они были сложны для тех, кто, как Нирмо, не имел к ним таланта.

Маг облегченно вздохнул, когда осторожно приземлился около тел наемников, охранявших вход в башню. Осторожно прокравшись к первому увиденному им дому – какой-то халупе городского нищего, иных домов около крепостных стен не строили, – он сбил булавой отвратного качества замок на двери и, обнажив кинжал, ворвался в единственную комнату, в которой виднелись стол, две перегородки, шкаф и несколько корзин. Заглянув за перегородки и убедившись, что за одной из них стоит пустая кровать, а за второй – ведро для справления нужды, Нирмо задвинул грубые домотканые шторы на окнах и закрыл дверь, придвинув к ней шкаф. Только потом он спрятал кинжал в ножны в складках мантии.

Опустив стол на бок, столешницей по направлению к двери, чародей уставился в аметист и задумался. Потом Нирмо посмотрел на правую руку и снял с нее перчатку. Второй вариант был несравненно лучше, но истечь кровью Нирмо вовсе не улыбалось. Навскидку же он не мог вспомнить ни одного заклинания, которое могло бы быть козырем в его руке в случае встречи с отрядом врагов. Воздушные композиции не наносили серьезного урона и были предназначены для уничтожения одного врага серией ударов или для столкновения врагов друг с другом и нанесения им несмертельных повреждений, за исключением случаев сражения на высоте. Молнии и прочие одиночные заклинания годились исключительно для боя в строю или тогда, когда мага кто-нибудь прикрывает между произнесением заклинаний. А по-настоящему могучие заклинания вроде элементальных штормов и их более слабых версий привлекли бы внимание магистров.

Впервые, пожалуй, Нирмо пожалел, что он не элементалист. У тех не было проблем с выбором заклинания, так как современные маги трансформировали свой внутренний резерв напрямую в магию с огромной скоростью. Зато средний элементалист после дня, который был у Нирмо, не смог бы прочесть ни одного заклинания в силу магического истощения. Эта мысль успокоила мага, и он еще раз внимательно посмотрел на руку, подвергшуюся заклинанию Руки Архонта.

Внезапно вспомнив о своей цели, он встрепенулся было, но тут же разочарованно вздохнул – земляной пол халупы, мало того, что имел маленькую площадь, так еще был совершенно неровный и потому не годился для телепортационного заклинания. Нирмо и так был почти уверен, что что-то напортачит, а с неровным магическим конструктом он рисковал телепортироваться в ближайшие недра, став кровавым пятном на карьере разрабатывающего месторождение рабочего.

Он еще раз подумал и решил использовать инвокацию элементаля. Трость-булава принялась чертить в воздухе сложную конструкцию из магических символов, должную обеспечить Нирмо право на призыв могущественного существа с планов Воздуха. На этот раз его выбор пал на Отложенную инвокацию духа пяти ветров Маурилона, которую младший мастер заключил в круг Принуждения к служению Скуловски. Морщась в попытках вспомнить магические символы и точное их расположение, Нирмо несколько раз прошелся по чародейскому рисунку. Слишком долго ждать было нельзя – голубое сияние явно было видно сквозь шторы, а штурмующие город войска будут рады поприветствовать одного из вражеских магов.

Наконец, рисунок вспыхнул, как должно, и длинное полупрозрачное тело белесого света, призванное заклинанием и скованное узами служения, впиталось в аметист, заставая тот ярко светиться. Нирмо проверил, как булава ложится в руку, и не прогадал, – взятая, как трость, то есть ладонью за навершие, булава отдавало все свое сияние руке. Синий свет, конечно, пробивался сквозь конструкцию из плоти и крови, – но был практически незаметен.