Посол Петра Великого

– Умолкни и прибавь ходу, дурень! – прикрикнул на подельника коротышка. – Сподобил же меня Господь связаться с недоумком! Осталось-то совсем немного! Можа, кто из немцев и поможет нам укрыться от этого злыдня!

Но тщетно тати пытались убежать от пятиборца. Вскоре оба получили по мощному пинку под зад и почти разом дружно повалились на снег. Николай не спеша ходил вокруг них кругами, успокаивая дыхание. Шпагу он не торопился прятать в ножны. Так оно вернее будет. Заодно он мысленно прикидывал: кто именно убил солдата? Могли ли эти оборванцы столь утончённым оружием убить Афанасия? По всему выходило, что для таких проще, не мудрствуя лукаво, забить жертву дубиной или, на худой конец, пару раз пырнуть ножом. Но стилет… Это оружие явно не для них. Здесь нужен точный, выверенный удар человека, который неплохо разбирался в анатомии, а эти – даже у себя сердце с трудом найдут. К тому же ни один, ни другой не рыжие. Всё говорит о том, что убивали не они. Но воры истолковали молчание Николая по-своему, и долговязый тихонечко, тоскливо заскулил. Через минуту ему басом подвывал коротышка.

– Цыц, нехристи! Пойдёте со мной! – рявкнул на них Николай и пинками поднял их с земли. – А ну, быстро встали и пошли! Шаг влево, шаг вправо – приравнивается к попытке к бегству и признанию своей вины! Всё поняли?!

Воры отчаянно закивали в знак согласия. Обратный путь во дворец с двумя связанными, которые то и дело спотыкались и теряли портки, был ещё тот. Но где-то через пару часов они всё-таки дошли. Под конец сыскарь уже жалел, что опрометчиво отправился в путь пешком. Мог ведь попросить у Лефорта коня, но что теперь на своей голове волосы драть? Пригодятся!

Николай ещё издали услышал беспорядочную пальбу со стороны дворца да крик-шум и нескончаемую ругань. Забеспокоился – всё ли там в порядке у царя? Но когда подошёл к воротам, всё прояснилось. Оказывается, Пётр Алексеевич решил устроить Всепьянейшему Собору «военный смотр». Впереди «войска» верхом на свинье ехал князь-кесарь, он же – генералиссимус, он же – князь Фёдор Ромодановский. Свинью под специально сделанные уздцы, придерживали двое слуг Лефорта, а вслед за генералиссимусом маршировало неуверенной походкой временно рекрутированное «войско» – члены Всепьянейшего Собора. Государь стоял на верхней ступени лестницы и требовал от своих «воинов» держать строй, но это у них крайне плохо получалось. Ноги у них ходили плохо, а голова отчего-то соображала.

– Левой! Левой! Левой! – кричал на своё войско Пётр Алексеевич. – Не шататься мне, сучьи дети! Прямо идти, кому сказал! Не шататься! Я вас научу, как строем нужно ходить! Я из вас всю дурь напрочь повыбиваю! Будете у меня по нужде все строем по команде «левой» ходить!

Лефорт стоял подле царя и увлечённо громко бил в барабан, задавая марширующим темп. А Пётр Алексеевич время от времени в азарте палил из пистолей, которые ему тут же перезаряжал Меншиков. Свинья под князем-кесарем пугалась грохота выстрелов и с визгом бросалась подальше от этого балагана. Двое слуг никак не могли удержать здоровенного борова, и Ромодановский раз за разом слетал на землю, а растянувшись на ней, пьяно матерно ругался, требуя, чтобы его немедленно вновь посадили на «боевого коня». «Потешное войско» после падения князя-кесаря в замешательстве останавливалось, а слуги Лефорта тут же бросались ловить сбежавшую свинью. Когда её отлавливали, генералиссимуса торжественно усаживали обратно на неё верхом и всё начиналось сначала. «Солдаты» лихо, с упоением топали и кричали богохульные вирши, а предводитель «войска», мерно пошатываясь, гордо ехал впереди них. «Воины» наматывали круги по саду возле дворца, безжалостно вытаптывая заснеженные адмиральские цветочные клумбы. Хозяин дворца стоял на лестнице рядом с царём и с невозмутимым видом смотрел на всё это безобразие. Благо на земле ещё лежал снег и клумбы не сильно страдали от нашествия царёва воинства, да и садовник по весне, опять же, без дела не останется. Позади Петра Алексеевича столпились члены Всепьянейшего Собора, которые не удосужились чести быть «рекрутированными» в сиюминутное «потешное войско». Они восторженно кричали бравым солдатам «Аллилуйя!» и требовали немедленного начала баталий. Николай вместе с пойманными ворами так и застыли с раскрытыми от удивления ртами.

Пётр Алексеевич заметил застывшего в воротах сыскаря, бросил командовать своим «потешным войском» да так с заряженной пистолей в руках бегом сбежал с лестницы и широкими шагами направился к Николаю. Меншиков со второй пистолей бежал вслед за царём. И вот уже весь Всепьянейший Собор в полном составе двигался к сыскарю и татям. Весёлая компания бросила лежать на земле своего бравого генералиссимуса. Оставленный всеми, тот вновь не удержался верхом на «боевом скакуне», скатился с него и теперь взывал о помощи да грозно матерился, предавал всех «предателей» командующего анафеме и немедленным наказаниям, но на него никто не обращал ни малейшего внимания.