Посол Урус Шайтана(1-2 кн.)

Тот сонно хлопал глазами. Недовольно буркнул:

— А ты что за птица?

— О, стонадцать дзяблов! [27]Он ещё спрашивает! Здесь каждый знает пана Спыхальского… Потомственного шляхтича! Я был войсковым товарищем маршалка [28]Яблоновского, проше пана! А какой-то хлоп смеет называть меня птицей! Га?!

— Ну и что с того, что ты войсковой приятель маршалка Яблоновского? Невелика цаца! А я вот Гервасий Квочка… Слыхал?

— Не приходилось, проше пана, — на минуту смутился пан Спыхальский.

— То-то и оно! Ты про меня не слыхал, а я про тебя не слыхал. Не знаешь, что за человек перед тобой, а кричишь! Негоже так, пан.

— Так, проше, кто же вы будете?

— Бывший холоп твоего любимого маршалка Яблоновского, чтоб его гром сразил! Потом вольный крестьянин, хлебороб, так как бежал я из Закопаного на свободные земли… Теперь и ты и я — рабы турка Гамида. Выходит, мы одного поля ягоды… Так что не важничай, пан, а ложись рядом в эту берлогу и спи, если хочешь спать. А нет — ложись там, где стоишь, и не мешай людям сил набираться.

— О матка боска! — подскочил пан Спыхальский. — То пан есть земляк? Из Закопаного? Что же пан сразу не сказал? Прошу прощения, пан Квочка. Что нового в Закопаном?

— Как давно пан оттуда?

— Уже два года.

— А я — четыре… Так что пан мало от меня узнает про своего маршалка… Разве что пану интересно послушать, как я с товарищами когда-то отдубасил пана маршалка розгами…

— О! Как то было?

— А так. Надумал я с друзьями бежать в степи. Но не хотелось расставаться с паном не попрощавшись. Надо вам сказать, с ним была у меня сердечная дружба: он частенько гладил мою холопскую спину плетьми, а я пускал иногда на его стога и скирды красного петуха. Как раз случилось так, что должок за мной оставался. Как же уйти от пана, не рассчитавшись с ним? Вот я и подговорил хлопцев подстеречь пана. Встретили мы его у самой Матвеевой пасеки. Пан Спыхальский помнит тот лесок в долине, что по дороге из Закопаного к хутору Круглик?

— О так! Разве можно забыть то райское место? Во всем Прикарпатье, наверное, не найти красивее. Самой природой, проше пана, оно создано для любви…

— Вот то-то и оно, так же думал и пан маршалэк. И не только думал, но и был влюблён там в жёнку одного шляхтича, что жил вблизи Закопаного. Вот мы и подстерегли его, когда он к ней ехал верхом. Один схватил коня, придержал, а я с товарищем стянул ясновельможного пана на землю, содрал с него штаны, положил голым пузом на муравейник, а с другой стороны хорошенько всыпал березовой каши…

— Сто дзяблов! Мерзавец! — возмущённо воскликнул пан Спыхальский. — Как же ты посмел издеваться над паном маршалком? Над потомственным шляхтичем! Да за это тебя, хлопа неотёсанного, повесить мало! Изрубить на мелкие куски! Подумать только — не как-нибудь, а на муравейник… Да ещё и берёзовыми прутьями!.. Как простого хлопа…

Все проснулись и слушали, как с чувством ругался разгневанный и оскорблённый за своего сюзерена шляхтич. Звенигоре было смешно: пан Спыхальский явно забывал, что сейчас он не потомственный шляхтич, а раб.

Гервасий Квочка тоже усмехнулся в бороду. Было заметно, что его забавлял этот разговор.

— Но я же только возвращал долг, милостивый пан, — сказал он спокойно. — Сам господь бог завещал не оставлять неоплаченными долгов наших… А ещё завещал он отплачивать око за око и зуб за зуб…

— Не в меру ты мудр, пан Квочка! — сердито выкрикнул Спыхальский. — Пана маршалка — и вдруг на муравейник! Гром на твою голову! Чтоб тебя болячка задавила, разбойник паскудный! На кол тебя посадить бы, негодяя, чтобы знал, как потешаться над ясновельможным паном!

Он сыпал проклятия, ругань и чуть было не бросился с кулаками на крестьянина. Гремя кандалами, свирепо таращил глаза, дёргал себя за встопорщенный рыжий ус.

Вдруг он замолк. В глазах промелькнуло недоумение. Спросил тихо:

— Ну, а чем же кончилась та печальная история?

— Чем надо, — степенно ответил Квочка. — Отдубасили мы пана на славу, натянули штаны и посадили на коня…

— Как же он сел?

— А он не сел — лёг животом на седло, так и поехал.

— Холера ясна! Нет, стоило б поглядеть такую картину… Ну, а та жёнка, пан Квочка, кто она? Вы видели её? Это, случаем, не пани Зося, супруга пана Ястржембского из Залещиков?

— Нет, пан Мартын…

— Ты знаешь, как меня звать? — поразился Спыхальский. — Дзябол! Откуда?

— Как же! До сих пор помню все кодло пана маршалка.

— Но, но, не забывайся, с кем говоришь! — напыжился пан Спыхальский. — Отвечай на вопрос!

— Я и отвечаю: нет, пан Мартын. К пани Зосе, как все знают, наведывались вы.

— Кгм… кгм… — закашлялся пан Мартын.

— А пан маршалэк увлекался жёнкой пана Мартына…

— Цо? — подскочил пан Спыхальский.

Даже в тусклом свете свечи было видно, как покраснело его лицо, а глаза полезли на лоб. Ошалевшим взором он обвёл подземелье. Несмотря на страшный, даже трагичный вид его, невольники не могли удержаться от громкого хохота.

— Цо ты сказал? — растерянно переспросил пан Спыхальский. — Неужто пани Вандзя…

— Про это тоже все знали, кроме пана.

Пан Спыхальский стиснул кулаки.