Посол Урус-Шайтана. Фирман султана

— Чихать мне на твоих людей! Слазь живее с коня — и марш домой, не то за чуприну стащу! Негодник! Бродяга! Ишь ты, разобиделся, что родная жинка не тем словом назвала — и наутёк! Бросает детей — и по свету! Воевать ему захотелось! Славы добыть!.. А чирей на… не хочешь?

— Зинка…

— Что Зинка? Слазь, говорю тебе, да веди коня домой! Сам кидается сломя голову и коня ещё ведёт! Намучилась я с тобой, чума б тебя схватила в дороге! А теперь ещё и вдовой хочешь оставить! Не дождёшься!..

Распалилась она не на шутку. Могучей грудью теснила коня, а тот, прижимая уши, пятился от неё. Перепуганный Иваник вцепился в гриву, словно надеялся найти в ней спасение. Но властные руки жены вот-вот достанут и стянут вниз. Что делать?.. Что делать?.. Чего доброго, ещё и подзатыльников надаёт! Ну, куда ни шло, если б это дома, где никто не видит! Так нет же, перед всем хутором осрамить его хочет, противная баба!

— Зинка!.. — тонким голоском выкрикнул он. — Не тронь! А не то, вот тебе… т…того… знаешь-понимаешь… крест, все брошу… на Запорожье уйду… казаковать буду… знаешь-понимаешь!

— Что-о?! Ты ещё мне грозить вздумал? — Она покраснела от негодования и схватила мужа за шаровары: — А ну-ка слазь! Тоже мне запорожец нашёлся! «Знаешь-понимаешь»!..

Это было уже чересчур. Смеялись казаки, смеялись женщины, даже ребятишки хохотали, повизгивая от восторга. Иваник не стерпел такой обиды и выхватил из ножен саблю. Она молнией сверкнула над его головой. Жена охнула и отшатнулась. Этим не замедлил воспользоваться муж — ударил коня пятками под бока и вихрем вылетел из толпы.

Зинка на время растерялась. С лица сбежал злой румянец, нижняя губа задрожала.

— Иваничек, милый, куда же ты? Подожди!..

Тот даже не оглянулся — помчался к подъёму, что желтел среди зелени леса. Только там остановился и помахал рукой. Зинка тоже подняла было руку, чтобы ответить ему, но вдруг ей показалось, что муж насмехается над ней. Глаза её вновь зло блеснули, смуглое миловидное лицо побагровело. Она подбоченилась и крикнула так, что гул пошёл по лесу:

— Только вернись, бродяга! Будет тебе!

Спыхальский, с интересом наблюдавший вместе со всеми эту сценку, удивлённо покачал головой, лихо закрутил вверх рыжий ус и подтолкнул Гриву в бок:

— Ну и бой-баба, пан Грива! Га? — и прищёлкнул языком.

— Да уж так! — согласился Грива. — Не то что ваши изнеженные панночки!

Спыхальский не возразил и ещё долго не мог отвести глаз от крепкой, плотной фигуры молодицы. Лишь после того, как Арсен попрощался с родными и Златкой и сказал, чтобы трогались, Спыхальский глубоко вздохнул и вскочил на коня.

Вскоре отряд одолел подъем и скрылся в лесу. А хуторяне долго ещё не расходились и судили-рядили, удастся ли казакам разыскать и освободить Стешу.

4

На третий день к вечеру Звенигора с товарищами прибыл в Чернобаевку. Дубовые ворота маленькой крепости были закрыты. На стук выглянул в окошко над воротами заспанный слуга. Увидев четырех турецких спахиев (Звенигора, Спыхальский, Воинов и Грива в спешке даже не переоделись), он не спеша спустился вниз и, открыв калитку, впустил их во двор.

— Хозяин дома? — спросил Звенигора.

— Отдыхает, — ответил, позевывая, слуга.

— Проведи нас к нему!

— Хе! Так и проведи! А трёпка кому будет? Мне или вам?

— Не будет, — улыбнулся Звенигора. — Он так обрадуется нашему приезду, что тут же прикажет достать из подвала бочонок мёда.

— Ну, если уж так… — Парень пошёл впереди, продолжая с сомнением: — А то ведь он с далёкой дороги прибыл и отдыхать прилёг…

Грива остался возле коней. По его знаку из засады появились остальные казаки и бесшумно приблизились к воротам.

Звенигора, Воинов и Спыхальский приближались к дому. Во дворе — ни души.

— Где же челядь пана Чернобая? — спросил Арсен.

— Хозяйственный двор вон там, внизу над речкой… Там и челядь. А слуги тоже спят. По домам на селе…

Миновав полутёмные сени, они вошли в просторную комнату, В которой стояли крашеные скамьи, резные сундуки, шкаф и массивный дубовый стол, покрытый плотной гарусной скатертью.

Из соседней комнаты сквозь приоткрытые двери доносился громкий храп.

— Хозяин спит, — прошептал парень и на цыпочках направился к спальне, но Звенигора опередил его:

— Стой здесь, я сам разбужу. Представляю, как обрадуется твой господин, увидев спросонок своего давнего знакомого!

Слуга отошёл к стене. Спыхальский остался у выходных дверей, а Воинов, положив руку на пистолет, стал посреди комнаты.

Хотя на дворе стояла тёплая весенняя погода, Чернобай спал в шароварах и кунтуше, расстегнув его и широко раскинувшись навзничь на белых перинах. Его бледное, нездоровое лицо было покрыто мелкими каплями пота. Сабля — на боку, а в изголовье — красиво инкрустированные пистолеты.

Арсен постучал ножнами сабли по подошве сапога Чернобая:

— Вставай, сотник! Проснись!

Храп прекратился. Чернобай бессмысленно взглянул мутными глазами на казака и снова закрыл их, переворачиваясь на левый бок. Но, очевидно, что-то дошло до его сознания, он сразу поднялся и сел на кровати, уставившись в незнакомца.

— Ты кто такой? Откуда? — В его голосе послышались нотки тревоги.