Посол Урус-Шайтана. Фирман султана

Слева, на отвесной скале, возвышается мрачный старинный замок. Он вознёсся так высоко, что кажется, плывет в бездонном синем небе, как исполинский корабль. Сходство с кораблём ему придавала и остроносая форма, и целый ряд пушек, что выглядывали чёрными жерлами из узких бойниц.

Справа, под Чигиринской горой, которая звалась в народе Каменной, раскинулся город, обнесённый земляным валом с сосновым частоколом на нем. Вместо многих домов руины или пепелища. Это следы прошлогодней турецкой осады.

Вдали, за городом, изгибаясь крутым коленом из-за Чигиринской горы, узкой лентой вьётся по зеленому лугу Тясмин. За речкой темнеет густая чигиринская дубрава.

Однако казакам некогда было любоваться прекрасным видом, и они погнали уставших коней к Крымским воротам.

Двор коменданта был запружён военным людом.

Казаки спешились, привязали коней к коновязи. Метелица пошёл раздобыть сена, Секач и Товкач ринулись на поиски съестного, а Звенигора со Спыхальским, Гривой и Романом Воиновым направились к большому каменному дому коменданта. Арсен решил, что было бы не по-товарищески самому вручать высоким военачальникам сообща привезённый из Турции фирман. Потому и пошли все вместе.

Молодой, бравый стрелецкий старшина, которому Звенигора рассказал о цели их приезда, на минуту задумался.

— Коменданта, окольничего Ржевского, нет сейчас в городе, — произнёс он наконец, не зная, как быть. — Разве что провести вас к генералу?

Звенигора рассудил, что у него нет оснований отказываться. Наконец они привезли такое известие, которое нужно широко разгласить среди войска и народа. Потому и решил:

— Давай к генералу!

Старшина ввёл их в большой пустой зал. Только у одной стены стояла длинная широкая скамья, на которой сидело несколько дежурных стрельцов с протазанами. Двое дверей вело в соседние комнаты. Из-за одной из них доносился шум голосов. Старшина одёрнул на себе кафтан и скрылся за этой дверью.

— Султанский фирман? О ля-ля! Шудесно! Подавайт его сюда! — долетел сквозь неплотно прикрытые двери резкий голос. — Или подождать! Я сам выходиль… Господа офицеры, гераус![102] Запорошци привозиль султанский фирман… Я хочу видаль его сей секунд!.. Ком, ком![103]

В зал ввалилась гурьба войсковых старшин. Впереди шёл розовощёкий генерал. Его ярко-голубые глаза с интересом скользнули по казакам, вытянувшимся перед ним.

Увидев генерала, Роман Воинов вздрогнул и хотел было сделать шаг назад, но в зале наступила тишина, все замёрли, и он не посмел нарушить строй.

— Генерал Трауернихт! — объявил кто-то из старшин.

Звенигора шагнул вперёд. Поклонился, опуская правую руку чуть ли не до пола.

— Ти привозиль фирман? — спросил Трауернихт, с удовольствием оглядывая стройную, туго сбитую фигуру казака.

— Да, пан генерал. Я с товарищами раздобыл его в Турции. Кошевой Серко приказал отвезти его к гетману и господину воеводе, а по дороге показать коменданту Чигирина, чтобы он спешно готовил крепость к новой осаде.

— О-о, ви слухаль? Что говорит этот косак!.. Это есть снова война! — выкрикнул генерал.

— Да, пан генерал, — подтвердил Звенигора, вынимая фирман и подавая его генералу.

Тот развернул, повертел перед глазами.

— Швайнерай[104], это же написаль по-турецки?

— Да, пан генерал. Дозвольте, я прочту и переведу.

Звенигора уже знал наизусть весь текст и быстро пересказал его содержание. Трауернихт не сводил с него глаз. Видно было, что он поражён не только важным известием, но и тем, что обыкновенный запорожец так свободно переводит с турецкого.

— Господа, чрезвычайно интересант! — выкрикнул генерал. — Ми ждаль война, но все-таки сомневались… И вот запорошци привозиль такой важный новость… Колоссаль! Колоссаль! — и похлопал Звенигору по плечу. — Данке, майн либер![105] Я всегда восхищаль от запорошски косак… Ошень карош зольдат, майне гершафтен!..[106] От дизер[107] новость князь Ромодановский ошень довольный быть… Я тоже довольный… Молодшина, косаки… — И посмотрел на товарищей Арсена: — А это твои камераден[108]?

Он подошёл к Спыхальскому. Тот выпятил грудь, вытянулся. Немец покровительственно похлопал по плечу и его.

— О, богатир! Геркулес!.. А этот… Ба! Ба! — Генерал вдруг поперхнулся, вытаращил глаза, а лицо его стало наливаться кровью. — Доннерветтер[109]! Так это же есть холоп Ромка Воиноф! Ройбер[110]! Грабитель! — Он задохнулся, посинев от злости, нахлынувшей на него. — Зольдатен! Взяти этот ферфлюхтер хунд[111]! Он никакой косак есть! Это есть моя крепостной из село Плоский, под Тула… Бунтовщик, поджигальшик!.. Сжигаль мой имение… Ошень карош имение… И бежаль, ферфлюхтер!.. Н-на! Теперь, видишь, он сталь запорошский косак!.. Герой!.. А где быль? У Стенька Разин?.. Голюбшик, твой место на конюшня! Там я покажу, как палить мой дом!.. Зольдатен, схватить его, забийть в кандали! В тюрьма! — Трауернихт брызгал слюной, размахивал руками, топал ногами.

Стрельцы схватили Романа, вырвали у него саблю, которую он пытался вытащить из ножен, поволокли к выходу.