Поспорь на меня

Сказала — и замерла в ожидании. Эх, слышала бы ее сейчас Сонька, устроила бы потом выволочку. Но в каких-то вопросах Катя не могла лгать. Они словно были опорой, на которой строилась вся ее жизнь, и любая несправедливость могла ее уничтожить, оставив Катю без столь необходимой поддержки.

Ромка Давыдов неожиданно оказался одной из таких опор. И спор уже не имел к тому отношения.

— Надеюсь, хотя бы в театре мы его не увидим? — пробурчал, сдаваясь, Олег. — Иначе я, честное слово, сам с ним побеседую!

Катя заставила себя улыбнуться и отыграть дурочку:

— Вряд ли нам с тобой в театре будет до Давыдова.

Олег посмотрел на нее с подозрением, но Катя тут же захлопала ресницами и потянулась губами к его губам. На этом, по счастью, конфликт был исчерпан.

Но каким же длинным казался сегодня день! Уроки по случаю завтрашнего Восьмого марта были сокращены, и Катя, пожалуй, вполне успела бы до спектакля съездить домой, но она побоялась пробок в предпраздничной суматохе и потому осталась дожидаться заветного часа в освободившейся аудитории. Надоедать Олегу на репетиции она снова не стала: зачем портить аппетит кусочничеством перед настоящим банкетом? К тому же Кате было чем заняться: Строев предупредил, что в субботу устроит проверочную по новой теме, а та совершенно не зашла. Катя честно вслушивалась в сухие отцовские объяснения на паре, но к концу каждого третьего предложения теряла нить его повествования и погружалась в мечты, а потому сейчас грустно смотрела на пробелы в лекционной тетради и вздыхала, понимая, что обманывает саму себя.

А ведь обещала разобраться без Ромки! Клялась и божилась, что не станет больше донимать его своими проблемами и выказывать себя тупоголовой курицей, не способной справиться с элементарнейшим матаном! Ну что там, спрашивается, такого мудреного? Все те же логарифмы, все те же дифференциалы. Ну, составлено по-другому уравнение, смысл-то тот же: найти икс. В школе он почему-то находился на раз-два, а в универе вдруг стал недоступнее самого Эвереста.

Просто Катя не хотела на Эверест. И не хотела решать матан. И ничего не могла с собой поделать.

Упрямства хватило почти на два часа, но в итоге матан победил. Катя вздохнула и закрыла учебник. Теперь следовало решить, что меньше ударит по ее гордости: двойка за проверочную или Ромкины снисходительные разъяснения. То есть Давыдов, конечно, и не думал кичиться своими знаниями и способностью щелкать уравнения, будто орешки, это уж Катя сама придумала, чтобы найти повод отказаться от его репетиторства. Потому что в ином случае Ромка неожиданно получался каким-то уж слишком идеальным. Таким, что Кате становилось страшно. А еще — волнительно.

Она тряхнула головой, выгоняя эти непрошеные мысли. Зачем она думает о Давыдове, когда впереди у нее несколько часов вместе с Олегом? И любимая романтическая музыка, которая превратит поход в театр в настоящее свидание? И вечернее возвращение домой в том самом приподнятом, насыщенном вдохновением настроении, когда все вокруг кажется немного волшебным и по-детски необыкновенным? В таком настроении сбываются самые главные мечты, это Катя точно знала. И едва могла ждать.

Спустя четыре с половиной часа она выходила из театра со стеклянными глазами, мучительно давя рвущиеся наружу слова и почти неподвластные эмоции. Говорил Олег.

— Как это смело, Катюша, и как… изумительно! — не переставал восхищаться он, начав еще в зрительном зале и продолжив потом в машине. — Гротеск, но какое надо иметь мужество, чтобы замахнуться на него после гениального Захарова! Если бы они попытались повторить его, это был бы провал. А они сделали совершенно, совершенно иное! «Медведя» не узнать! Ни акцента на классику! Так ярко, самобытно, вызывающе — и в то же время трогательно! Это однозначный шедевр!

Катя вяло кивнула. Она никогда не думала, что можно ненавидеть гротеск и мужество его сотворить.

Она их ненавидела.

— А музыка! — не умолкал Олег, выезжая на проспект и даже не включая радио. — Такое преображение знакомых с детства мелодий! Джазовая аранжировка — чистый восторг! Так мощно, под кожу, я давно такого волнения не испытывал! С одной стороны, как будто добавили Диснея, но с другой — это настоящий взрослый Голливуд! Сумасшедший уровень! Такое и на Бродвее показать не стыдно!

Катя сжала его колено в знак согласия, а сама отвернулась к окну. Не стоит сейчас Олегу видеть ее лицо. Он же не виноват, что она не ценитель джаза и Бродвея.

— А костюмы! Настоящая феерия! — заворачивая в ее двор, все еще сыпал комплименты спектаклю он. — Да, поначалу кажется немного аляповато, но когда принимаешь, проникаешься, пропускаешь через себя… И все на нервах, на грани! Можно спорить об уместности подобных решений, но нельзя не признать, что это потрясающая находка! Незабываемая! Безумно талантливая!