Поспорь на меня

Катя не хотела подслушивать, но деваться ей оказалось попросту некуда. Она сидела на кухне и решала задачи по новой теме, а Рома, чтобы не мешать ей, ушел в спальню за компьютер. На раздавшийся звонок Скайпа Катя не обратила внимания, но остаться столь же безучастной, когда из спальни донесся разгневанный рокот, не смогла.

— Двадцать восемнадцать, Роман! — раздраженно сообщил мужской голос. — Ты считаешь, что мне больше нечего делать, как только ждать твоего звонка?

Катя удивленно глянула на часы. И верно, почти двадцать минут девятого. Куда делись последние полчаса после ужина?

— Нет, не считаю, — как будто бы спокойно ответил Рома. — Но, очевидно, это так, раз ты все это время сидишь за экраном и отсчитываешь минуты. Лично у меня были дела поважнее.

Катя невольно сжалась от напряжения в его голосе. Ромка явно был не рад этой беседе.

— Важнее родителей?! — с убийственно холодным обвинением поинтересовался голос. Очевидно, он принадлежал Ромкиному отцу, и Катя немедля окрестила старшего Давыдова тираном и самодуром.

— Важнее твоих правил, — и не подумал пугаться Ромка. — Ты решил, что я должен звонить вам по вторникам в восемь и по пятницам — в пять. Вряд ли Земля сошла бы с орбиты, если бы я позвонил после десяти. И поверь, я не стал бы поднимать все службы МЧС, если бы ты не снял трубку.

Катя хихикнула и тут же зажала рот рукой. Не хватало еще, чтобы Ромка понял, что она все слышит. Все-таки это был семейный разговор.

А вот старший Давыдов явно не оценил Ромкин юмор.

— Дерзишь, сын? — жестко проговорил он. — Весьма опрометчиво по отношению к человеку, который тебя содержит!

Катя так и представила, как Ромка после этого поморщился. Она-то видела, как его родители содержат. Холодильник пустой, да и ботинки у Ромки далеко не новые. И куртка не сходится в плечах, потому что те раздались. А родительское пособие, очевидно, нет. И Катя еще жаловалась Ромке на свои несчастья. А тех несчастий по сравнению с его проблемами кот наплакал.

— Ты уже это говорил, — равнодушно напомнил Ромка. — А я честно предлагал выслать твою дотацию обратно. Но мы как будто договорились делать вид, что я очень в ней нуждаюсь, а ты не можешь оставить меня без поддержки? Чтобы мама не расстраивалась?

Ответ последовал не сразу: вероятно, Денис Денисович его обдумывал.

— Не хватало еще, чтобы Давыдов по интернетам всяким зарабатывал! — буркнул он. — Мне такого позора не надо! Увижу где-нибудь в этих ваших Тиктоках — мигом вся твоя эпопея с самостоятельностью закончится! Квартиру сдам, и выкручивайся потом, как сумеешь!

Как будто без квартиры Ромка перестанет быть Давыдовым. Катя покачала головой, поражаясь бредовости подобного высказывания и запрещая себе поддаваться жалости. Нельзя, нельзя жалеть Ромку, нельзя обижать его этой слабостью! Он справляется, не падает духом, не выклянчивает себе место получше, а добивается его, значит, заслуживает только восхищения. И Катя давно им восхищалась. И совершенно напрасно об этом не говорила.

— Ладно, пап, все это мы тоже уже проходили, — непривычно устало проговорил Ромка, и Катя вопреки всем своим установкам занялась жалостью. Ну как же так? Ну почему старший Давыдов вбил себе в голову, что сын должен пойти по его стопам, и не хочет принять его выбор? Ромка вон в математике разбирается не хуже Строева и с программированием на «ты» — зачем ему армия? Да пусть бы он даже актером стал или вообще в ПТУ подался — что же, за это любить его меньше? Гнобить за непокорность? Попрекать куском хлеба? Ух, Катя высказала бы этому напыщенному индюку все, что о нем думает! Кажется, никто ее еще так не бесил! И никогда ей еще не было так обидно. Не за себя — за Ромку.

— Убедился, что я жив-здоров, галочку поставил — и чудно! — продолжал между тем младший Давыдов. — Дай мне Лизку, она в прошлый раз обещала кое в чем помочь. И да — я слышу, что она уже вернулась из садика.

В ответ послышалось язвительное замечание о том, что хоть кто-то из их детей выполняет обещания, а после — быстрый, звонкий, радостный лепет. Лизой звали младшую Ромкину сестру. Слов ее было почти не разобрать, зато у Кати появилась возможность оценить обстановку и придумать, как отвести от себя подозрения в подслушивании. Невольном, конечно, но вряд ли Роме будет от того проще. Он так откровенно не хотел говорить о своих отношениях с отцом, что переводил разговор на другую тему всякий раз, как только та хоть косвенно касалась его семьи. И Катя не имела права не только осуждать его за это, но и вмешиваться в то, что ее не касалось. А Ромкина жизнь ее не касалась. Ведь не касалась же?

В посторонних мыслях никак не хватало места для нужных, а потому о возникшей проблеме Катя вспомнила только тогда, когда Рома тяжело отодвинул кресло. Значит, через несколько секунд будет на кухне. В мгновение ока загнанный в ловушку мозг выдал решение, и Катя, подцепив пальцем лежащие в боковом кармашке рюкзака наушники, вставила их в уши. Засунуть штекер в телефон она уже не успела, лишь придвинула трубку и провод к себе поближе и сделала вид, что с головой ушла в музыку.